– Девчонки, кому одеялко?
Все глубокомысленно задумываются над этим сложным вопросом. И каждый раз получается одно и то же, что дополнительное одеялко (Наташино слово) – Наташе!
В начале учебного года мы ещё занимаемся, у нас вся комната серьёзная, мало что отвлекает нас от учебных предметов. Мы с Наташей спать ложимся в час ночи. Мы, конечно, так поздно не ходим, не стучим, не пьём чай и громко не разговариваем. Но верхний свет горит, девчонки спят. Нина Баглай рассказывает, что в шесть утра уже просыпается Ира, она включает свет и занимается, но мне это всё уже глубоко безразлично. Мы спим как убитые, я вообще сплю гениально, почти что лучше всех на курсе, об этом легенды ходят. А Нинусик страдает, она не очень хорошо спит со светом, и любит всем подряд рассказывать о противоречиях жизненного цикла нашей комнаты: «только эти двое спать лягут, только я засну и посплю немного, как уже Ирина просыпается, свет включает…» Нина рассказывает вроде со смешком, но всем должно быть понятно, что жить с нами довольно проблематично, и мы должны быть благодарны Нине, что она с нами просто героически и подвижнически живёт. А мы очень благодарны; какое может быть сомнение!!
Нина заходит в комнату и ворчит нам всё время одинаково:
– Девчонки, где мои шлёпки! Ну кто опять взял мои шлёпки!
Она находит их спокойно под своей кроватью, но упрямо утверждает, что мы постоянно или берём/надеваем, или прячем подальше от неё шлёпки. Я подвешиваю их к лампочке; аккуратно на ниточках. Нина заходит и объявляет всем нам, что мы опять взяли её шлёпки. Наташа и Яна сначала серьёзны, затем начинают смеяться, а Нина сердится на них, что вот они спрятали, как всегда, её шлёпки, а теперь ещё над нею же и потешаются. Она поднимает голову, видит свои тапки: девчонки, зачем вы привязали к лампочке мои шлёпки, ну кто вас просил…
Яна жалеет подружку, сглаживает неловкость:
– Ну не сердись, Нинусик! Мы же шутя – любя – нарочно!..
Наташа рассказывает нам много интересного о занятиях по луговодству в своей группе. Фамилия преподавателя Пивоваров, имя-отчество я не помню, но своего преподавателя я не помню вовсе; мне даже кажется, что у нас всё время разные были преподаватели, например профессор Колесников, кажется, проводил занятия в нашей группе; поэтому я лучше расскажу про Наташкиного. Например, как он им то и дело задумчиво и весомо приговаривает:
– Да!.. Жить стало лучше… Жить стало веселее…
А мы и не знали, чьи это слова. Лишь потом-потом узнали. Ещё такая сентенция звучала из его весёлых уст: «Китайцев если убивать каждый день по миллиону, то на это потребуется 3 года». В те годы китайцев страшно не любили…
Говорят, Пивоваров много пьёт пива. Даже занятия иногда пропускает поэтому. Юра Голенов при мне заступается за него жалобно-сочувственно: «Дак у него фамилия такая…, что ему ещё делать…»
* * *
Обмен веществ на биохимии начинается с самого сложного: с цикла Кребса, «метаболического котла». Инна Фёдоровна строго объявляет на лекции:
– Некоторым студентам требуется полгода, чтобы выучить это, вот и учите! Кто не будет знать, даже не приходите на экзамен.
Этот цикл я люблю писать на одном большом листе; реакции заканчиваются тем же, с чего начинались; плюс выделение энергии, естественно: ведь полное тождество – бессмыслица. Природа, в отличие от человеческого общества, устроена в высшей степени рационально. (Сначала я вообще написала: разумно, но потом нашёлся синоним.)
Экзамен – зимой. Зимой пять экзаменов. А сколько зачётов – и не спрашивайте; я не помню всего.
Нас всех преподаватели знают уже как облупленных, репутация создана, можно на этом ехать, время от времени, конечно, прилагая некие усилия, чтобы впечатление о тебе держалось правильное. Я люблю долгие курсы – по году. Не люблю короткие, на полгода: много случайностей. Но коротких курсов всё больше и больше почему-то, и они немного портят мне нервы.
На генетике касаемся темы набора хромосом – кариотипа. Гаплоидный, т. е. одинарный набор хромосом встречается только в гаметах – половых клетках; в то время как диплоидный, удвоенный набор – это, конечно, аномально: результат направленного воздействия на организм различных мутагенов. Ионизирующее излучение на первом месте, химическое соединение колхицин, затем, множество других факторов; часто простое сочетание обычных условий может давать неожиданный эффект. Полиплоидная пшеница. Полиплоидные ромашки, видели, бабушки продают на вокзалах?! – неожиданно спрашивает преподаватель. Мы радуемся: о! какие красивые, они только что появились, и всем нам очень нравятся. Владимир Николаевич говорит всегда так, что новое, незнакомое и очевидное, хорошо известное, исключительно научное и обыденное, ежедневное, у него хорошо сочетаются между собой. Наташа тоже не жалуется на Бороздину, всегда рассказывает что-нибудь интересное. Какая приятная кафедра!
