Выбор блюд в термостате не блистал разнообразием, но терять время на заказ не хотелось… Покончив с ужином, Вероника хотела убрать посуду, но внезапно почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Быстро обернулась. Никого. Это не успокоило ее. Наоборот неосознанный, почти животный страх накатил волной. Она вскочила и бросилась к дверям. В коридоре тревожно на низких тонах, словно охрипший, гудел зуммер диспетчерской. Страх уступил место боязни за огромное хозяйство элеватора. Вероника помчалась к пультам. В диспетчерской беспорядочно мигали разноцветные лампы, неистово плясали стрелки индикаторов. Разлад контролирующей системы был полным…
Вероника рванула на себя рукоятку рубильника… Мягкий матовый свет залил диспетчерскую. Сработало аварийное реле. Аварийная система управления тоже работала со срывами, но все же с ее помощью удалось навести порядок. После этого она вызвала дежурного. Тот прибежал полусонный и чем-то явно сконфуженный, но Веронике было не до расспросов. Техник проверил модули, пожал плечами. Попробовал включить рубильник. Снова заметались огни индикаторов. Невразумительно угукнув, он подошел к окну и раздвинул шторы.
— Вот оно в чем дело!
В прозрачном сумраке белой ночи завис над тундрой алый столб полярного сияния, окруженный причудливым занавесом, будто сотканным из тончайших стеклянных нитей, ежесекундно меняющих окраску, словно на экране цветомузыкального зала. Занавес пульсировал и колыхался то удаляясь, то приближаясь настолько, что казалось: стоит протянуть руку и до него можно дотронуться…
— Останови бжоды и липпи. Это магнитная буря, да такая, какой здесь не случалось со времен пуска энергетического баланса! Как бы она не сотворила чего с электроникой!
Калитина в два шага очутилась у главного пульта, и пальцы ее виртуозно пробежали по клавишам.
— Что же это такое, Толин? — спросила она, возвращаясь к окну.
— Где-нибудь прорвало, Все-таки год максимума солнечной активности. Какая-нибудь вспышка экстра-класса. И балансу каюк. На время, конечно. Сейчас спохватятся, начнут давить! Полюбуйся лучше! После установления баланса даже здесь они стали большой редкостью.
Сиянье и в самом деле представляло необычное зрелище. Пышущий ало-красным огнем цилиндр то расплывался, теряя четкость очертаний, то снова собирался в пучок, усиливая яркость. Этому ритму подчинялось и окружающее его радужное драпри…
— И долго это будет продолжаться?
— Часа полтора. Раньше сильные магнитные бури бушевали сутками. Теперь ее быстро утихомирят.
— Досадно. За полтора часа у меня разладится график. Придется запустить несколько запасных бжодов, пока не выравняется.
Магнитная буря кончилась внезапно. Сначала поблекло и растворилось драпри, затем медленно угас и алый столб. Вероника взглянула на часы. Было около трех ночи. В четыре ее сменяла Катя. Сейчас на линии двадцать две машины. Запускать больше шести дополнительно нельзя. Это предел производительности Элеватора. Значит, чтобы войти в график, потребуется восемь часов. Целая смена! Вероника вздохнула. Обидно. Первое дежурство, и такая неудача. Поколебавшись, она все-таки внесла в журнал запись о причине простоя…
Вероника проснулась и включила освещение. Судя по времени, солнце должно быть в самом зените и, пожалуй, невредно принять солнечную ванну, а заодно и понежиться в постели после беспокойного ночного дежурства. Она нащупала кнопку прозрачности. Потолок посветлел, но почему-то оставался серым. Солнце не появлялось. Вероника раздвинула шторы. День давно вступил в свои права, но небо за окном было хмурым и серым. Девушка зябко повела плечами и начала быстро одеваться…
В буфете она встретила Линду. Та сидела у окна и поглядывала на хмурое небо.
— Синоптики предвещают дождь. Не знаю, что и делать. Если скела намокнет, бжоды тут же остановятся.
— Что они там? Знают ведь, что осталось четыре дня до осени. Самая уборка!
— Говорят, непредвиденный циклон. Неизвестно откуда прорвался.
Линда поднялась, собрала посуду и, поставив ее в приемник мойки, вернулась к столику.
— Так что же все-таки делать, если пойдет дождь?
