- Идут... - Грегор замолчал на несколько секунд, а потом вдруг взорвался: - Скоты! Смерды! Это правда?
- Такая же правда, как то, что тебе не увидеть новый восход.
Несколько секунд Грегор смотрел на Шумпувайлуййу, потом, наклонившись, протянул здоровую руку, схватил старика за горло и притянул к себе. Отсвет костра и спекшаяся кровь придали благородному его лицу звериные черты.
- Кончай нести ахинею! Говоришь, они идут сюда? Да или нет?! Это... Это ты их позвал?
Рука герцога была сильна, старик начал задыхаться. Он прохрипел в ответ что-то неразборчивое. Несколько секунд Грегор Кай глядел прямо в задыхающиеся глаза, потом отпустил старого шамана. Тот медленно сложился и осел на землю. Грегор пнул его сапогом.
- Отвечай!
Старик закашлялся.
- Смерд... - прошептал Грегор Кай. - Даже шкура на тебе, и то моя, и снова пнул. - Ну?
Кашляя, старик прохрипел: - У меня хороший слух. Лай...
Некоторое время Грегор смотрел на него сверху вниз, затем отвернулся, подошел к одному из лежащих наклонно валунов и, помогая себе здоровой рукой, принялся карабкаться вверх. Когда этот валун стоял вертикально, как столб, мало кто смог бы влезть на него и без поврежденной руки. Но, тому уже несколько веков, камень лежал на боку и залезть на него сейчас не было проблем. Грегор замер наверху, прислушиваясь. Первое, что он различил вдобавок к щелчкам цикад, был шелест травы. Потом ветер донес до него далекий-далекий лай. Если бы не ветер, он бы и не услышал ничего. Грегор прикинул - мили три, плюнул и крепко выматерился. Надо было уходить, и быстро. В одном шаман был прав, до реки действительно далеко. Осторожно ступая, Грегор принялся спускаться. Сделав несколько шагов он оступился, попытался схватится за камень больной рукой, вскрикнул и полетел, кувыркаясь.
Когда в глазах у Кая перестало мелькать, он попытался подняться.
- Нога, - простонал он. - Не могу встать.
Старик склонился над ним. "Убьет!" - подумалось Грегору.
- Да у тебя разбита коленная чашечка.
- Что же мне делать? Они будут здесь через минут сорок пять, может раньше?! - Грегор наполовину орал, на половину стонал.
- Я же говорил что тебе не дожить до рассвета.
Кай Грегор бессильно зарычал.
- Собаки. Смерды. Гады.
Потом взгляд его остановился на Шумпувайлуййе.
- Колдун... Ведь ты знал, знал! И ты приговорил меня?
- Ты сам себя приговорил.
- Я был в своем праве. Я - хо-зя-ин. Это мое право - подчинять.
Шаман кивнул.
- А их право - убить тебя за это.
- Нет у них такого права! - рявкнул Грегор Кай. - Я - волк, они овцы. Мне надлежит брать, им - ...
Его собеседник только негромко усмехнулся.
- Что ты понимаешь, старик! - выдохнул Грегор. - Я боролся за единственное, за что действительно стоит бороться. - он задыхался.
- Жалеешь о чем-нибудь? - спросил его шаман.
- Только об одном. Детей у меня нету. Тех, кто был бы моим продолжением. Я кончусь, когда умру. Сейчас это как-то ясно понимается.
Некоторое время Одинокая Сова молча смотрел на огонь.
- Послушай, - сказал он наконец. - Возможно, еще можно спасти тебя.
Кай Грегор перестал хрипеть и уставился на Одинокую Сову взглядом, каким обычно голодная собака глядит на праздничный стол.
Одинокая Сова выдержал драматическую паузу. Потом заговорил, глядя прямо в языки пламени, словно читая в них слова.
- Я пришел сюда открыть дверь, - начал он наконец. - Я - шаман, а шаманы знают - мир безбрежен. Нам случается открывать двери, ведущие в разные его уголки. Но, где бы какая дверь не была открыта - это всегда дверь в мир. Я же пришел сюда открыть дверь за пределы всякого мира. Я никогда не открывал таких дверей, никто никогда не открывал. Но одно я могу сказать точно: прошедший ее исчезнет. По этому-то мне и нужен ты, который не увидит как завтра взойдет Солнце.
Кай Грегор думал почти минуту, прежде чем ответить.
- А там?
- ??? - Шумпувайлуййа вопросительно поднял брови.
- Там, по ту сторону? Что там будет, колдун?
- Я не знаю, - честно ответил шаман. - А если бы знал - возможно, сам бы прошел этой дверью. Быть может, ты умрешь. Быть может, порвав пуповину, что связывает любую жизнь с миром, ты сам станешь другим миром. Подумай, какая это власть, ведь ты всю жизнь боролся за нее, не так ли. А я не знаю.
