«Они похожи на тыквы, — подумал Курганов, — и если бы не хрипение… Нет, не то. Я хотел подумать, что мы не доживем до подъема, я тоже скоро упаду»…
— Карст! — крикнул он сдавленным голосом, — Карст, дайте люмион!
Через минуту эолан опять осветился. В нижней кабине раздался тревожный голос Карста. Лежа на полу, Курганов приподнял дверь и заглянул вниз. В противоположных дверях виднелась голова Карста. Он имел возбужденный вид и на посиневших, растрескавшихся губах выступила пена.
— Мы говорили с ними, — крикнул он, — они включили детонаторный телефон. Через десять часов придут подъемные машины, но я думаю…
— А кто они?
— Не знаю. Они не сказали. Мы не продержимся столько, поздно…
— Люмион… выключи…
Голова Карста исчезла. Курганов ждал, но люмион продолжал гореть. Окислительные процессы в батареях требовали кислорода. Это было весьма некстати. «Скоро ли он выключит? — думал Курганов с раздражением, — каждая минута дорога».
Карст, просунувшись в нижнюю дверь до половины туловища, долго и неподвижно смотрел в глаза Курганову совсем безумным взором. Видимо, он хотел что-то сказать, потому что на губах появлялись и лопались какие-то пузыри.
«И этот!» — с тягостным чувством подумал Курганов.
— В чем дело? — спросил Биррус, подползая к Курганову и тоже заглядывая вниз.
Карст сплюнул липкую слюну и хрипло сказал:
— Там все… умерли… на мегуро-динаме… вот…
Он протянул Курганову смятую бумажку. Биррус с помощью Курганова спустился вниз и, взяв из рук Карста записку, прочитал:
Без нас продержитесь десять часов. Бессмертным мало воздуха. Прощайте.
Адмирал Хортон был в бешенстве. Подъемный магнитный кран в каких-нибудь ста километрах был сбит союзным воланом. Приходилось доставать другой. Он с яростью хватил об пол принесший ему это известие хоккок.
«Они сами не знают, что делают! — думал он, похрустывая суставами пальцев. — Не хочется, но придется так сделать…»
Он быстро прошел в телеграфную кабину.
— Поставьте мегафон на союзную волну. Без шифра. Да, да.
Расставив ноги, он встал перед громадным жерлом мегафона и набрал в легкие воздуху.
— Бессмертные в наших руках. Они в опасности. Если не будут пропущены транспорты из Америки, они погибнут сами. А если союзные силы будут еще нас атаковывать, мы поставим бессмертных под мегур-лучи!..
Эту фразу он повторил раз десять.
— Канальи! — сквозь зубы цедил он, поднимаясь наверх. — Теперь станут шелковыми. Ну, посмотрим.
Кругом море покрыто плавающими магнит-эоланами. Кольцами диаметром в несколько километров они охватывают место, где ведутся работы. Мегур-лучевые заслоны делают доступ сюда невозможным. Адмирал прохаживается по круглой площадке своего флагманского эолана и равнодушно посматривает, как высоко вверху взрываются птицы, влетающие в мегур-лучи. Ему приходит в голову вялая мысль, что это должно быть очень похоже на взрывы шрапнели, употреблявшейся когда-то в военном деле. Он замечает большое летящее наискось стадо пеликанов. Его лицо оживляется. Он дает приказание погасить лучи крайних колец, чтобы поближе наблюдать это зрелище. Ну, конечно, они летят прямо сюда. Вот, вот, сейчас… Штук двадцать толстых, жирных птиц одна за другой превращаются в ослепительно белые облачка, будто вырезанные из бумаги. Вслед за тем доносится ряд коротких ударов. Снова небо чисто. Солнце приветливо и весело блестит на полированных башнях эоланов. Рядом появляется длинная фигура капитана.
— Сэр, — говорит он, — надо думать, что в эолане все умерли. Они больше ничего не отвечают. Они погасили свет…
Адмирал поворачивается. Его лицо опять стало серьезным.
— Вы говорите, умерли? Но, может быть, они просто не желают с нами разговаривать? Это вполне естественно. Как вы думаете? А?
Капитан молчит. Он знает, что адмирал известен как человек большой храбрости, но в то же время слывет почти безумцем. Никто не может предугадать его поступки. Особенно неприятно то, что он крайне вспыльчив.
— Так что же вы молчите? Как же по-вашему, умерли они или нет?
— Я, право, не знаю, сэр…
— Я не сомневаюсь, что вы ничего не знаете! Приготовьте скафандр, я сам спущусь.
