Ферко, то есть, как его… Ференц, сапоги чистит: поставил ногу на скамеечку и тряпицей возит туда-сюда. Мать его палец себе перевязывает, посыпав его сушеным тысячелистником, — ноготь у нее воспалился.
Жирный Тот входит со двора сердитый, недовольный: с тех пор как снег выпал, он все время такой. Потому что работы зимой мало. Все только едят да бездельничают… сколько времени зря пропадает…
Ломает он голову, к чему бы сыновей приспособить, но не может ничего придумать. Кукурузу лущить рано, сыровата еще, пусть ее мороз подсушит; навоз на поле вывозить тоже нельзя, потому что в такое время ни колесного, ни санного пути. Брюхо только набивать можно. Да спать. Ну, еще… жениться можно этим двум недотепам. Так ведь не женятся никак. Вот он в свое время: понадобилось — взял и женился без лишних слов. Не тянул, не рассусоливал, пока всем вокруг не надоест. А эти — разве это парни? Жениться и то не умеют толком. Один, правда, с грехом пополам женился было, да проку от этого мало. Пусть теперь женятся, а то ведь потом не до того будет…
На старшего-то, на Гезу, рассчитывать, правда, не приходится. Ни бабы ему не надо, ни чего другого. Было б ружье в руках да цигарка в зубах. Да чтобы всю ночь сидеть в засаде, зайца дожидаться. Будто дома есть нечего. А работать — веревкой не затянешь. Не то что младший, Ференц… Ференц до того старательный, с утра до ночи готов не разгибаться. А Геза? С этого проку как с козла молока.
И с малых лет он такой непутевый. Мальчишкой еще был, чуть глаз себе не выжег. Пистолет однажды смастерил из гильзы да из деревяшки. Гильза красивая была, блестящая, медная; сточил он ее немного и прикрутил проволокой к изогнутой палке. У сторожа порох выпросил: не посмел тот сыну Жирного Тота отказать. Набил в гильзу пороха с дробью, ушел в сад, поджег спичкой порох, и — трах… Бабахнуло так, будто пушка выстрелила. Да только гильзу разорвало, руку Гезе покалечило и глаз едва не выбило. С тех пор глаз этот у него все время прижмуренный.
Отец еще в ту пору махнул на него рукой: такому лучше совсем на белый свет не родиться, все равно человека из него не выйдет.
Что бы ни делал Геза, все не так, отцу он всегда только в тягость был; женился — и в семейной жизни оказался недотепой, потому и бросила его жена.
Когда-то старый Тот мечтал, чтобы сын его, первенец, всем парням парень был, чтобы достояние, по зернышку, по крупице отцом собранное, лелеял, приумножал родителям на радость и утешение.
Ох, не таков оказался Геза, не таков! По утрам вставать не спешил, по вечерам ложиться не торопился. А то и вовсе не ложился: бродил по полям с самодельным ружьишком, зайцев выслеживал. Или целыми днями по лугам шастал, рыбу ловил, птичьи яйца искал. Каждое гнездо в округе ему знакомо было. Странный человек Геза, нелюдимый, неразговорчивый. В корчму он не ходит, да и денег у него на это нет; сколько живет на свете, даже в соседней деревне, пожалуй, не был ни разу. Одним словом, коли уж решил отец, что не будет из Гезы дельного, самостоятельного мужика, так Геза и сам с этим смирился, как со своей судьбой.
Ну а Ференц — дело другое. Этот в отца пошел, сразу видно.
— Так будешь сватать девку или не будешь? — останавливается Габор за спиной у сына.
Ференц лоб морщит, задумавшись, и ногу на скамеечке поворачивает, начищенный сапог рассматривает.
— Посватать-то хорошо бы… А на что свадьбу будем справлять?
— На что? Вон в амбаре центнеров сорок еще пшеницы есть, отдам тебе на свадьбу. Свинью закололи и еще заколем хоть две, если надо, — вот и мясо. Тонн двадцать кукурузы есть, если не больше. Четыре лошади с жеребенком, да три коровы, да девять подсвинков… мало тебе? На это можно, чай, жениться. — Габор говорит так, чтобы сыновья чувствовали: все это не кто-нибудь, а он наживал, своим горбом, своим потом; им теперь остается лишь с умом пользоваться нажитым.
— Знаю, батя, что у нас есть, чего у нас нет…
— А чего у нас нет-то?
— Чего, чего. Денег на свадьбу, вот чего нет. Обручальных да на выкуп за невесту.
Что правда, то правда: денег у них не водится. Что это за хозяин, который деньги в банк кладет или дома держит, в кубышке. Деньги должны в обороте быть, в зерне, в земле, в скотине.
