- Была, - сказала Комякова.
- Ну и как там, в отъезде?
- Жизнь везде одна и та же, тождественна самой себе, - сказала Комякова. – Дело только в декорациях. Герои те же. - Оригинальная мысль, - сказал Саша. – Помнишь, Самсонова из программы новостей?
- Смутно, - сказала Комякова.
- Звонил вот, на Новый год, сказал – из его окон видна пустыня.
- Где же это?
- Конечно, в Израиле. Говорит, если хорошо выпить, можно увидеть, как древние евреи по ней бегут из Египта.
- Это и здесь можно увидеть, если хорошо выпить.
- Логично.
- Ну так что, про Антона?
- Может встретимся?
Саша жил неподалеку, в центре. Комякова так и не переоделась, вынула из шкафа старое летнее пальто и набросила на халат, застегнула до подбородка, чтобы не выглядывал мятый воротник. Договорились встретиться на первом этаже гастронома, в кофетерии. Дождь уже кончился, но Саша все равно прихватил с собой огромный мужской зонт. Когда он подходил к ней, казалось, что это подходит невысокий, но очень основательный, широкий шкаф. Саша, не спеша, выбрал удобное место и оставил там Комякову, предварительно всучив ей свой зонт. Так же, не спеша, выбирал торт. Комякова совсем истомилась и потом стала обвинять его в занудстве. На что Саша ей спокойно сказал:
- Зачем спешить? Так и жизнь пройдет, не заметишь – как.
Он принес по большому куску, едва умещавшемуся на тарелке. И двойной кофе.
- Что-то ты не похожа на иностранку, - сказал Саша Тузырин, поглядывая на ее мятый вид. – Или ты нас не уважаешь?
- Уважаю, - сказала Комякова.
Саша всегда относился к ней с симпатией, еще с тех времен, когда они вместе работали в молодежной редакции телевидения. Даже восхищался – у нее были качества, которыми он не обладал, - энергия и смелость. И можно было вспомнить много моментов, когда она чувствовала его молчаливую поддержку. С годами такие люди потихоньку набирают вес, набирают, ничего не теряя, и от этого у них появляется немного самодовольства. Но Саша Тузырин был не злой и не завистливый, а за такие достоинства уж что-что, а некоторое самодовольство, можно простить.
Они ели торт и пили кофе.
- Хороший торт, - сказала Комякова. – Вкусный.
- А ты как думала? – сказал Саша. – И мы кое-чему научились, - он помолчал. – Вообще-то, тебе надо было родить.
- Поздно, - сказала Комякова.
- Я в прошлом времени.
- Тем более, что прошло, то прошло.
- Дети организуют, - сказал Саша назидательно. – Не болтаешься, неизвестно ради чего, - сразу попадаешь в цепь поколений. И все ясно.
- Ага, - сказала Комякова. – Как в армии – смотри в затылок.
- Если бы у Ленина были дети, фиг бы он устраивал революции.
- У Сталина были…
- Сталин – сухорукий извращенец. И не он начинал. Чтобы появился Сталин, сначала должен быть Ленин. Все остальное только логическое продолжение.
- И мы – логическое продолжение? – спросила Комякова.
- А ты как думаешь?
Торт съели. Пора было переходить к главному.
- Ну так что там, с Антоном? – спросила Комякова.
- Ничего, все нормально… Только не советую с ним связываться.
- Я не собираюсь с ним связываться, - сказала Комякова. – Так. А что?
Саша Тузырин почему-то оглянулся, придвинулся к ней ближе и тихо сказал:
- Он в оппозиции…(Всякая власть от Бога! – вставил он назидательно в продолжении разговора, уже не понятно в связи с чем. Скорее всего, в чем-то убеждая самого себя.)
- Он всегда был в оппозиции, - усмехнулась Комякова.
- Да брось, он был умеренный.
- Ну, в оппозиции, так в оппозиции, не все ли равно.
- Да, если не брать за это деньги.
- Все партии берут деньги, иначе как им существовать.
- Разные деньги и из разных мест. Ты что, не понимаешь? – лицо Саши даже залила краска. – Он в оппозиции, потому что там больше платят! Только и всего.
- Думаешь, он собирается в президенты?
- Уже не знаю, куда он собирается.
- Антон честолюбивый…
- Скажи лучше – властолюбивый!
- Может быть. Но не настолько любит деньги.
- Выходит, настолько. Идеи, идеалы, мировоззрение… Да фигня все это! Ты давно его не видела.
- Несколько лет.
- Женился недавно.
- На этой дикторше?
Саша посмотрел на нее даже как-то снисходительно и сказал, напирая на каждое слово:
