Новость о нападении Грузии на Осетию застаёт Владимира Путина в Пекине, незадолго до открытия Олимпийских игр. Заявление российского премьера, который три месяца назад сдал пост президента Дмитрию Медведеву, предельно отчётливо. «Грузинское руководство предприняло агрессивные действия в отношении Южной Осетии. Туда введена тяжёлая техника, артиллерия, танки, – говорит он на спешно собранной по этому поводу пресс-конференции. – Это очень печально… и, конечно, будет вызывать ответные действия»[200].
В ближайшие часы он поговорит с Джорджем Бушем-младшим, который тоже приехал на Олимпиаду. «Я встретился с ним на стадионе, – вспоминает Владимир Путин. – И я почувствовал, что Вашингтон не остановит этот конфликт. У него были не те консультанты». Свой официальный ответ Буш передаёт по американскому ТВ: он заявляет, что прямым текстом сказал Путину о недопустимости эскалации насилия. Вице-президент Дик Чейни в Вашингтоне добавляет, что насильственные действия России по отношению к Грузии «не должны остаться без ответа»[201].
Сразу после церемонии открытия Игр Путин без предупреждения летит домой и той же ночью приземляется во Владикавказе, на границе с Южной Осетией. Телевидение показывает решительного премьер-министра, который посещает лагеря беженцев, беседует с российскими генералами и утешает раненых солдат в госпитале. Вообще говоря, за эти задачи должен отвечать президент Медведев. Российские ВВС наносят удары по неприятельским войскам, российская бронетехника входит в Грузию. Через несколько дней Саакашвили при посредничестве президента Франции Николя Саркози как представителя ЕС подписывает соглашение о прекращении огня.
Вашингтон не оказал военную помощь. Буш по возвращении в Белый дом ограничивается громким высказыванием, что Россия рискует потерять своё место «в политических и экономических структурах, а также структурах безопасности 21 века»[202], и объявляет, что два военных самолёта доставят в Тбилиси одеяла и продукты. Одновременно с этим Саакашвили на бульваре Руставели в Тбилиси перед тысячами ликующих сторонников пафосным тоном объявляет о «нашем прощании с СССР»[203]. Буша не смогли сподвигнуть на более решительные шаги стоящие рядом с ним президент Польши Лех Качиньский и руководители Литвы, Латвии и Эстонии. Они поддерживают Саакашвили и хотят свести кое-какие старые счёты с бывшим СССР. Но их расчёт не оправдывается.
«А что нам ещё оставалось, кроме военного ответа? Утереть пятна крови и ходить, повесив голову?» – спрашивает потом Путин. Вопрос риторический. В Пекине он смотрел западные новости, чтобы узнать, какую реакцию вызвало нападение Грузии. «Никакого возмущения, ничего, как будто вообще ничего не случилось. Вся вина была на нас»[204]. Он вновь видит подтверждение своей мысли, что может положиться лишь на собственные силы.
Вскоре после конфликта, 26 августа, посольство США в Москве посылает в ЦРУ и госдепартамент сообщение под грифом «конфиденциально» с оценкой прошедших недель. Там пересказывается, о чём в эти дни в Москве говорят за бокалом вина на дипломатических приёмах. При этом речь, как часто бывает, идёт не столько о причинах войны и интересах, лежащих в основе конфликта, а о личностях. Объём полезной информации невелик.
«Когда начался конфликт в Грузии, Медведев растерялся. Внешнеполитический советник Путина Ушаков рассказал послу Германии, что Путин был глубоко обеспокоен ошибкой Медведева в том, что тот не продемонстрировал решимость сразу же, 8 августа. Путин несколько раз вмешивался в ситуацию из Пекина. ‹…› Когда конфликт вышел из острой фазы и Медведев совместно с президентом Франции стал вести переговоры… баланс восстановился, хотя французы рассказывали нам, что Путин присутствовал на встрече. ‹…› После конфликта в Грузии никто не сомневается, что Путин – главное лицо в этой политической системе»[205].
Комментарий политика Владимира Путина к такого рода сообщениям тоже не удивителен: «Решение ввести войска принимал президент. Ни один танк не тронулся бы без приказа президента Дмитрия Медведева». Владимир Путин в официальной обстановке ценит этикет.
