- Говорят, они высокие, здоровые, а на голове – рога! И еще хвост, и… копыта…
Продолжить Шурик не смог. До колик в животе сделалось страшно.
- И пасть красная…
Зубы Тимура вовсю отбивали знакомую дробь.
- Радж, тот, что живет во второй комнате от лестницы, рассказывал… в прошлое воскресенье родители его на казнь брали…
- Еще бы, Раджу скоро десять.
- Точно!
Невольно оба замечтались о том времени, когда станут совсем взрослыми – десятилетними мужчинами… а там рукой подать до двадцати… старость.
- Еретичку казнили. Страшная! Перед тем, как в Утилизатор толкнули, она как зыркнет! И прямо на него, на Раджа!
- Страшно!
- Радж не испугался, он фигу скрутил.
- Да, фига – сильное средство!
- Считай – единственное.
- Можно еще за язык взяться и три раза через левое плечо сплюнуть. Вот так!
Схватив себя за язык и старательно выпучив глаза, Тимур попытался плюнуть.
Шурику сделалось смешно, однако дружеское хихиканье внезапно застряло в горле игольчатым клубком.
Из-за спины, отводящего порчу Тимура, на него, на Шурика смотрело два светящихся глаза.
Зеленый и красный. Причем, крестный коварно подмигивал.
Шурик хотел закричать, но крик застрял там же, где смех.
Дрожащая рука с трудом дотянулась до фыркающего друга и указала за спину.
Тимур обернулся, не выпуская языка, челюсти со стуком сомкнулись.
Тимур взвыл кастрируемым поросенком.
- Гад, ты что ж делаешь!
- Я-я-я…
То ли Тимур не осознал всего ужаса положения, то ли… Саша понял, что возмутило друга. Зловещие глаза оказались ни чем иным, как лампочками, маленькими светящимися лампочками на боку массивного металлического ящика.
- Никогда не видел!
Впрочем, Тимур уже успокоился. Обуреваемый любопытством, мальчишка подошел к ящику.
- Интересно, что внутри?
- Пойдем отсюда, а?
Колени трусились, сообщая дрожь голосу.
- А может там…
Договорить Тимур не успел. Красный глаз внезапно прекратил мигать, не менее внезапно изменив цвет на зеленый.
А в следующую секунду верх ящика треснул щелью крышки. Из узкой щели повалил холодный белый дым…
***
Истрачено топлива – 2 тонны.
Электроэнергии – 200 кВт (в т.ч. зарядка аккумуляторов оружия).
Потери людских ресурсов – 0.
Техники – 0.
- Иди, иди, длинноухий, пошевеливайся!
- Касьянов, где ты там! Тащи остальных!
Когда пал последний защитник деревни, когда отполированное множеством схваток копье выпало из натруженной руки, Рхат Лун думал – все. Пришел их, его смертный час.
Великая Мать! Встречай!
Гул был подобен тьме громов. Словно все чудовища леса: пятнистые гуары, острозубые утыри, хитрые волды и многочисленные порождения Кантора, обитающие в непроходимых дебрях, словно все они, разом бросив дело, завыли, взревели, загавкали, и небо, само небо вплелось в многоголосый крик громовыми раскатами.
Сияние было подобно тьме солнц.
Рхат Лун, как и все выжившие, повалился на землю, в ужасе накрыв голову дрожащими руками.
Великая Мать, защити!
Любопытство, проклятое любопытство – бич Рхата пересилило страх. Не раз и не два за сей порок ему доставалось, сперва от отца – охотника Мхата, потом от учителя – мастера Бгута.
- Если будешь совать свои уши, куда не след, не выйдет из тебя толка! – говаривал Бгут, охаживая Рхата гибкой хворостиной.
Перепуганный Рхат поднял дрожащую голову.
Великая Ма…
Повозки!
Огромные, много больше предыдущих, спускались с облачного неба.
Если первые принесли панцирных убийц, какие же чудовища водятся в подобных громадинах?
Не покажется ли участь забияки Тхута милее уготованного им?
Повозки опустились, из черного, как пасть утыря нутра вышли безволосые.
Твердых панцирей не было на уродливых телах. Вместо них – легкие, как вычиненная шкура покрывала. Синие, словно глаза первой красавицы племени длинноухой Боэты.
Вышедшие закричали, отдавая приказы.
Панцирнотелые забегали по деревне, поднимая выживших.
Сгоняя их, словно скот, к развернутым зевам огромных повозок.
- Иди, иди, длинноухий, пошевеливайся!
Великая Ма…
***
Есть чистый – есть нечистый.
Добро и зло.
Свет и тьма.
Порядок – хаос.
Два начала извечно живут, заложены в мире.
От противоборства начал берет начало жизнь.
Вложение – есть зарождение жизни.
Борьба – сама жизнь.
