Изолированность Дарваза мало нарушалась и во времена исторические. Возможно, что он входил в число этапов «Великого шелкового пути» из Византии на восток, о чем как будто свидетельствует само название. По некоторым данным, Дарваз означает «открытая дверь» (дар — «дверь», ваз — «открытый»). Однако, по другим источникам, название страны подчеркивает ее труднодоступность, так как, согласно преданию, Дарваз был завоеван Али[5] лишь при помощи канатоходцев «дарбозов».
По словам исследователя Средней Азии Л. Ошанина, «племена Западного Памира, замкнутые в узких ущельях Пянджа и его притоков, живут в условиях естественных изоляторов… Население почти каждого притока Пянджа, насчитывающее несколько тысяч и даже сотен человек, говорит на своем особом языке».
Вековая изолированность населения исключала межплеменную метизацию в сколько-нибудь широких размерах, так что почти до последнего времени браки заключались между представителями одного и того же племени, а чаще всего между жителяхми одного и того же кишлака.
Своеобразие быта, местных обычаев, правовых и имущественных отношений свидетельствует о том, что Дарваз не был ареной массовых передвижений племен и народов.
Вот почему предположение о том, что кожный лейшманиоз занесен в эту страну реликтов и эндемиков извне, представляется маловероятным; более правильным будет считать, что давность существования дарвазского очага измеряется веками и тысячелетиями.
Таким образом, дальнейшая исследовательская работа приобретает особое значение для изучения сложной и запутанной москитной проблемы, столь актуальной не только для зоны субтропиков.
Латышев закончил рассказ. Павловский был горячо благодарен за весьма интересное сообщение.
Академия медицинских наук СССР высоко оценила труды Н. И. Латышева, избрав его своим членом-корреспондентом. За выдающиеся работы по кожному лейшманиозу в Средней Азии в 1949 г. он был удостоен премии имени И. И. Мечникова.
Жить с расправленными крыльями
Когда народного художника СССР С. Т. Коненкова спросили в канун его 95-летия, в чем он видит источник вдохновения как художник, он ответил:
— В жизни! Только в ней одной — великой и многообразной, славной делами рук человеческих — я вижу источник вдохновения. Перед людьми искусства всегда будут стоять возвышенные цели. Немыслимо приблизиться к творчеству, не впустив в свое сердце все заботы, радости жизни народа. Ощущайте всегда напряжение мускулов и устремленность мысли. В любом возрасте оберегайте чувство молодости. Жить надо с расправленными крыльями.
Эти же мысли не раз звучали в напутственных словах Павловского, направлявшего учеников на опасную работу в очаги инфекции. И сам он всю жизнь был в авангарде борьбы за здоровье человека.
Жизнелюбие, патриотизм, вдохновение и любовь к людям были основными чертами, присущими ученому, ставшему главой созданной им школы паразитологов.
У меня хранится письмо, полученное в ответ на просьбу, обращенную к совершенно незнакомому мне тогда человеку. В 1930 году я направил Павловскому из Иркутска в Ленинград свою первую научную статью с просьбой напечатать ее в одном из журналов, по его усмотрению.
Вскоре я получил ответ: «Многоуважаемый товарищ! Ваша научная статья уже прошла все инстанции. На днях я вклеил в текст рисунки, сделанные Вами в красках. Отдельные оттиски статьи Вам вышлю. Разрешите из сотни авторских оттисков оставить себе 15. Был бы признателен, если бы Вы передали нам оригиналы своих рисунков для выставки в музее кафедры и для использования их для клише в новом учебнике, выпускаемом мной. Искренне Ваш Е. Павловский. Марта 31, 1930 г.».
Для врача, только что окончившего аспирантуру Иркутского университета, письмо из Военно-медицинской академии от известного ученого было совершенно неожиданным. Оно окрылило и вдохновило меня, как вдохновило бы любого человека, впервые встретившего на своем пути большого ученого.
Разумеется, я тотчас же выразил сердечную благодарность за внимание, проявленное ко мне, послал ему оригиналы рисунков и просил оставить себе оттиски.
Позже, став профессором, я всякий раз при первой беседе с начинающими учеными вспоминал свою первую встречу с Павловским. И мне хотелось найти в себе как можно больше тепла, чтобы увлечь молодого человека перспективами научных поисков, как это сделал для меня в 1930 году Павловский.
