Так возникли наши уникальные путевые очерки, для которых, по счастливому стечению обстоятельств, сыскался и иллюстратор. Дело в том, что пан Броучен так обрадовался возвращению на Землю, что, смягчившись, оставил в своем доме уже известного нам художника; и, поскольку не было ни малейшей надежды, что этот талантливый живописец когда-либо сэкономит неoбходимую для хозяина сумму, ему пришлось взять нa себя обязательство употребить творческий пыл не на размалевку стен снимаемой им комнаты, а на иллюстрирование этой книги и таким образом погасить рисунками задолженность по квартирной плате.
Замечу вскользь, что пан домовладелец не забыл о своем данном на Луне обещании в пользу портного и сапожника: он не повысил им плату за квартиру — уже хотя бы потому, что еще до истечения срока найма оба по санитарным соображениям были выселены из сырых подвальных помещений.
Но читатель, очевидно, ждет обещанных мною в предисловии доказательств.
Что ж, извольте, у меня таких доказательств, не оставляющих и тени сомнения в правдивости путевых заметок пана Броучека, хоть отбавляй!
1. Внешний вид пана Броучека. Ведь пан домовладелец действительно выглядит как человек, который «с Луны свалился». Его лицо, своей округлостью напоминающее ночное светило, излучает особое сияние, каковое, безусловно, является не померкшим до сих пор отблеском лунного света. Однако сияние это отнюдь не серебристое, не томно-бледное, каким обычно изображают поэты свет Луны, а переливается красными и фиолетовыми тонами, что может послужить для астрономов важным импульсом в изучении лунной поверхности.
Следует отметить, что ярче всего освещена этим отблеском середина лица, то бишь мясистый нос.
2. Лунные привычки пана Броучека. Всего лучше их изучать в трактире Вюрфеля или «У петуха». Некоторое время после прихода пана Броучека в трактир вы не замечаете ничего сверхобычного; он еще отчетливо сознает, что находится на Земле, и следит за своим поведением. Но чем дальше, тем явственнее проявляются признаки того, что мысленно он вновь переносится на Луну. Ему начинает казаться, будто его тело весит, как на Луне, то есть в шесть раз меньше, и, следовательно, нужно воздерживаться от энергичных движений. Ввиду этого он все замедленнее поднимает руки, чтобы, чего доброго, не стукнуть себя по голове или не съездить, по физиономии соседа; кружку берет так осторожно, точно опасается раздавить ее или подбросить до потолка; с невероятной медлительностью встает и садится, и даже языком ворочает еле-еле, так что порой его речь смахивает скорее на бормотание. В такие минуты он то и дело сбивается на лунный язык, отчего глубокомысленные рассуждения его становятся малопонятными. Я убежден, что пан Броучек заговорил бы даже стихами, обладай он хоть крупицей поэтического дарования. А уходя из трактира, он шатается из стороны в сторону и ступает так чудно, что сразу видно: наш друг до сих пор путает земную походку с лунной, соответствующей особым, отличным от земных, условиям на Луне.
3. Из личных вещей, которые имел при себе пан Броучек в тот вечер у. Вюрфеля, он, очнувшись на следующий день, обнаружил лишь книжицу о Луне, нож со штопором да резинку с пуговкой для маркировки кружки. Зато часов и бумажника с деньгами, которые он выбросил на Луне, четырех порций копченых сосисок, съеденных им там, и серебряного талера, который он отдал лунному билетеру, не было и в помине. Жалко ему было лишь часов, но он приобрел взамен другие, более красивые и исправные — те, выброшенные, шли как им заблагорассудится! — и вдобавок купил изящные брелоки в виде маленьких полумесяцев.
4. Пан Броучек обнаружил и хранит у себя лунный дукат — золотую монету, которую ему заплатили за посещение концерта. Он передал ее на экспертизу профессору Смолику, однако выводы, к которым пришел господин профессор — несмотря на все наше уважение к почтенному ученому, мы вынуждены это констатаровать, — не выдерживают никакой критики. Он утверждает, будто это всего-навсего латунная бляшка, сильно смахивающая на обыкновенный трактирный жетон для получения обеда. По-виджмому, лунное золото состоит из особых, неземных, пану профессору неизвестных ингредиентов, и он вышел из затруднительного положения, провозгласив загадочный металл латунью.
