– Пожалуйста, продолжайте, Энн, – попросил он. – Вы даже не представляете, как интересно мне все, что связано с вами.
Энн задержала дыхание, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
– Для меня этот дом – воспоминание о маме и бабушке, и еще о моей детской подруге Надин. Она была дочерью врача и жила в ближайшей деревне. Она приезжала на велосипеде, и мы с ней носились по всему парку, играли в разбойников, прятали в дупло записки – там было огромное дупло в старой лиственнице, куда можно было поместиться целиком. Потом мы уехали в Лондон, потому что маме потребовалось лечение, а отец Надин получил место где-то в Глазго, и мы потеряли друг друга. Я всю жизнь вспоминаю про Надин. Мне кажется, если мы с ней встретимся, то снова станем близки как в детстве…
Но не знаю, хотела бы я оказаться сейчас в Лорел-Лодже. В доме сыро и холодно, на всем лежит печать тления… – Она зябко передернула плечами.
– Я, собственно говоря, хотел предложить вам заехать со мной к одному человеку – это мой университетский преподаватель мистер Тодд, я уже говорил вам о нем. Я очень хочу навестить его, потому что не знаю, когда нам еще доведется увидеться. Хочу поздравить его с Рождеством. Вы согласны?
– Да, – не колеблясь ответила Энн.
И вдруг в ее сознании мелькнула мысль, от которой тревожно сжалось сердце. Эта мысль, прежде чем до конца оформиться в мозгу, уже вызвала боль. Ей вспомнились некоторые отрывочные фразы Ричарда, которым она раньше не придала значения. Она ясно чувствовала, что его влечет к ней, но в то же время он не давал себе воли, сдерживал себя, словно все время вспоминал о чем-то важном, перед чем все остальное отступало на второй план.
У нее даже похолодели ноги. Неужели Ричард болен? Ему предстоит долгое лечение? Насколько это серьезно? Почему с людьми, которые становятся ей дороги, случаются несчастья? Нет, она не может больше терять! Она будет бороться, она найдет врачей, достанет, если надо, денег…
Впрочем, она даже не знает наверняка, как Ричард к ней относится и нужна ли ему ее помощь. Она пристально посмотрела на него, отыскивая на его лице признаки недуга, и решила, что за последние дни тени под его глазами углубились, лицо стало бледнее…
– Что из себя представляет ваш учитель, расскажите о нем, пожалуйста, – попросила она, чтобы отогнать пугающие мысли.
– Мистер Тодд преподавал у нас на факультете. Его дом всегда был открыт для всех, здесь можно было выпить чай, посидеть, поговорить. Он живет на окраине города в маленьком коттедже и любит работать в саду. Он дал мне ощущение домашнего тепла, оказал духовную поддержку. Он – самый верующий из всех людей, кого я знаю, но ни в коем случае не ортодокс. Он готов выслушать любое мнение о Боге, даже самое дикое, никогда никого не осуждает и не упрекает. Он умел сказать каждому именно то, в чем тот человек нуждался. От него самого исходит тепло и доброта. Он учил радоваться каждому дню и не бояться будущего.
У нас сформировался кружок, где по вечерам обсуждались всевозможные вопросы бытия и проблемы современности. Когда я был на третьем курсе, Тео ушел на пенсию и занялся садом. Он очень любит деревья и говорит, что надо обнимать их, как и все живое. А главное – помогать людям.
– Он – последователь какого-нибудь учения? – поинтересовалась Энн.
– Возможно. У него дома много книг по философии и религии. Ему уже за семьдесят, но он по-прежнему молод душой.
– Он одинок?
– Нет, у него есть дочь и внуки, недавно родился третий правнук. Они часто его навешают, зовут переехать к себе, но ему нравится его маленький домик и сад, который он столько лет взращивал своими руками.
Энн вздохнула. Этот человек дал Ричарду то, чего ему недоставало в детстве, – домашнее тепло и понимание. Видимо, мистер Тодд изучил ряд эзотерических книг и решил стать духовным руководителем в кружке молодежи.
– Я испытывала облегчение и в церкви, – сказала она и тут же подумала о том, что после смерти отца ни разу не была в церкви – ей как-то не пришло в голову идти туда за поддержкой. Неужели и в церковь она ходила только за компанию с отцом?
