Утром Энн проснулась от звонка будильника и тут вспомнила, что на Рождество обещала приехать тетя Мириам. Приезд тети начисто вылетел из головы Энн. Что, если она не успеет вернуться?
Она взяла листок бумаги и, присев к столу со швейной машинкой, сдвинув в сторону лоскутки, написала своим крупным аккуратным почерком:
«Дорогая тетя Мириам, если вы не застанете меня дома, будьте полноправной хозяйкой. Мне понадобилось уехать из Лондона на некоторое время, но я скоро вернусь. Ваша Энн».
Герцог Глостер в предчувствии чего-то необычного метался по квартире. Энн надела на него красную попонку, в которой обычно выводила гулять своего питомца в холодную погоду, взглянула на себя в зеркало. Вид именно такой, как надо: ни грамма косметики, бледное лицо, прямые скучные волосы, однотонная одежда, ни одного яркого живого пятна…
До девяти оставался еще час. Слишком рано она поднялась. Энн прошлась по комнатам, вошла в кабинет папы. Он улыбнулся ей с фотографии нежно и весело. Энн взяла фотографию, прижала ее к губам и прошептала:
– Благослови меня, папочка! Посоветуй, как мне вести себя правильно. Кажется, я совсем ничего не понимаю. А тебе – понравился Ричард?
У нее на секунду мелькнула мысль закрыть святилище – папин кабинет – на ключ. Но это смертельно обидит тетю Мириам… Энн вернулась в свою комнату, Глостер не отставал от нее ни на шаг.
– Мы едем, едем вместе, – обратилась к нему Энн в который раз, чтобы успокоить. Она села к туалетному столику и в нерешительности открыла косметичку, не отрывая глаз от своего отражения. Брови, разлетающиеся к вискам словно ласточкины крылья, – хорошей, правильной формы, а ресницы длинные, но светловаты – не черные, а каштановые. Она задумчиво коснулась их кисточкой с тушью.
Вот так, чуть-чуть. Они сразу стали казаться еще длиннее. Эти круглые, слишком детские щеки можно слегка затушевать тональным кремом. Губы вечно бледные. Она провела по ним розовой помадой. Потом осторожным движением коснулась пуховкой лба и носа. Глостер с любопытством наблюдал за хозяйкой, склонив голову набок.
Тут резко зазвонил телефон. Энн вскочила, схватила трубку и услышала спокойный голос:
– Энн? Доброе утро. Я у вашего подъезда. Если вы еще не успели собраться, не спешите.
– Нет, я готова. Сейчас мы с Глостером спустимся, – сказала она, задерживая дыхание.
Она быстро натянула в прихожей вместо привычной куртки приталенный жакет из искусственного леопарда – Энн никогда не носила натуральные меха, не могла представить, чтобы ради нее загубили несколько прелестных невинных зверьков. На шею она надела папин шарф из черной пушистой шерсти. Теперь теплые ботинки – в самый раз подойдут для долгого путешествия. Перекинула через плечо ремешок сумки. Подхватив Глостера на руки, она вышла, заперла квартиру на ключ, спустилась вниз и позвонила в дверь миссис Хьюстон.
Миссис Хьюстон открыла после некоторого промедления. Она была подпоясана фартуком в голубую клетку, из открытой двери на Энн повеяло аппетитным запахом жареного бекона.
– Доброе утро, миссис Хьюстон. Простите за то, что я вас беспокою, но у меня к вам огромная просьба. Я уезжаю на некоторое время. Можно оставить у вас ключ? Дело в том, что ко мне собиралась приехать моя тетя, Мириам Паркинсон, и, если я задержусь, пускай она хозяйничает. Очень буду вам благодарна.
– Ну какой же тут труд, мисс Энн. Конечно, поезжайте, отдохните, развейтесь. Я непременно исполню вашу просьбу. Миссис Паркинсон, вы говорите?
– Мисс Паркинсон. – Энн внезапно подалась вперед и поцеловала пожилую женщину в теплую круглую щеку. – Вы – самая добрая из всех, кого я знаю, миссис Хьюстон.
– Благослови вас Бог, деточка, будьте осторожны! – прокричала ей вслед миссис Хьюстон.
На улице в лицо Энн дунул холодный ветер. Ричард стоял возле машины, одетый в куртку и черные джинсы. Его обычно гладко причесанные волосы растрепались, и Энн снова подумала, что так он похож на мальчишку, что делает его необычайно милым. Но тут же сурово одернула себя. Это всего лишь ее шеф, не надо забывать об этом. Неужели у нее совсем нет силы воли, ведь она приняла вчера твердое решение. В эту же секунду она вспомнила, что также принимала решение не краситься, и залилась румянцем.
