Эти разговоры повторялись из раза в раз. Ричарду ничего не оставалось, как смиренно выслушивать ее. Но сестра преувеличивала – он ничего не пускал по ветру, а его место в фирме занял двоюродный брат, племянник отца, и мать с сестрой были хорошо обеспечены. Он все ждал, что они со временем успокоятся и попытаются по-другому взглянуть на его поступок, но и мать, и Абигайль до сих пор были настроены непримиримо.
Ричард позвонил Энн из подъезда. Какая-то женщина вышла из квартиры внизу и с любопытством воззрилась на него. Он учтиво поздоровался с ней и вышел за дверь, протереть стекла автомобиля.
Энн была уже готова. Оставалось надеть на Глостера ошейник с поводком. Они спустились вниз по мраморным ступенькам и вышли. Ричард стоял у своего «форда» в распахнутой куртке, из-под которой виднелся элегантный серый костюм.
– Здравствуйте, – поприветствовал он ее, как показалось Энн, с некоторой робостью.
– Здравствуйте, – ответила Энн. – Сегодня наконец-то хорошая погода.
Глостер тем временем энергично устремился к Ричарду и настороженно обнюхал его ботинки.
– Я уверена, Глосси станет вести себя прилично в кафе. Мы с папой всегда брали его собой в такие места… – Она замолчала. Ни к чему пускаться в воспоминания, они представляют собой ценность только для нее одной.
Ричард искоса взглянул на Энн и нагнулся к Глостеру.
– Как поживаешь, старый приятель? Смотри, больше не теряйся.
Он открыл дверцу машины и взял Глостера на руки.
– Садитесь, Энн, я вам его подам.
Энн отметила, как бережно держит этот красивый мужчина ее сокровище. Когда она устроилась на сиденье, Ричард посадил Глостера ей на колени и, обойдя машину кругом, сел за руль. Они проехали до конца переулка, затем Ричард быстро и уверенно встроился в поток машин на оживленной Фулхэм-роуд.
– Это просто чудо, как быстро вам тогда удалось разыскать Глостера, – сказала Энн.
– Мне и самому удивительно. Меня, должно быть, вело вдохновение, – засмеялся он, и Энн заметила, что глаза у него мягкие и грустные. – Мне все детство хотелось иметь собаку, но родители были против. На каникулы я приезжал к дедушке и бабушке. У них была мальтийская болонка, уже старая, с одышкой, но она всегда играла со мной. Нам было очень весело вместе.
Он остановился перед светофором и поправил зеркальце заднего обозрения.
– Я был без ума от нее. Но однажды бабушка написала, что Долли умерла. Я плакал три дня, тайком…
Он резко оборвал себя, словно пожалев, что заговорил об этом. Энн снова почувствовала, что его сковывает неловкость, которая постепенно передалась и ей. Но его рассказ вызвал в ней ответные воспоминания:
– А я в детстве часто болела и сидела дома одна, мой брат учился в интернате. Чтобы я не скучала, папа купил мне щенка на восемь лет, это был шотландский терьер. Он прожил у нас шесть лет. Но он все время гонялся за кошками, и один раз кошка выцарапала ему глаза. Его пришлось усыпить… Я от этого заболела и не ходила в школу две недели. Но я не могу жить без собаки. Глостера папа подарил мне, когда мне исполнилось шестнадцать лет. А вам какая порода нравится больше?
– Наверное, предпочел бы охотничью, хотя любая собака, даже самая маленькая, способна стать близким другом. Мне всегда казалось, что они ни в чем не хуже нас. Хотелось бы иметь даже не одну, но мне не позволяет работа. В мое отсутствие за ней некому будет присматривать.
Ричард остановил машину, вышел и распахнул перед Энн дверцу. Пиццерия, куда он ее привез, оказалась настоящим итальянским рестораном. Их появление с собакой в самом деле не вызвало ничьих протестов. Сняв пальто в гардеробе, они прошли в уютный небольшой зал и сели за столик у окна, а Глостер устроился под столом у ног Энн.
После того как они сделали заказы, Ричард впервые смог разглядеть Энн как следует. Взглянув на нее, он долго не мог оторвать глаз. Наверное, она не была красавицей, но ему показалось, что перед ним принцесса из сказки. Иронический голос внутри него, постоянно комментировавший его поступки, обидно засмеялся в ответ на такое банальное сравнение, но настоящему Ричарду, которому не надо было ни перед кем притворяться, оно казалось самым истинным.
