Было почти шесть, когда Эшер увидел Кароли. С хищной грацией (гепард, прикидывающийся домашним котом) Игнац Кароли быстрым шагом приближался к отелю «Терминус», посматривая по сторонам; колыхнулось широкополое венгерское пальто, когда он взбегал по ступеням; дуговые лампы осветили гладко выбритый волевой подбородок и красивые губы; глаза затаились в тени полей шляпы. Таким образом он двигался лишь тогда, когда полагал, что за ним никто не наблюдает, — это удивительное открытие Эшер сделал еще в Вене. Кроме того, Кароли всегда выдавало то, что он был умнее своих поступков.
Эшер расплатился, проклял Департамент и, прихватив свой саквояжик, долго слонялся по площади, держась в тени деревьев возле стоянки такси, пока венгр не появился снова из дверей отеля. Эшер слышал, как он велит ехать на рю дю Бак. По дороге Кароли вполне мог сменить экипаж, поэтому Эшер просто сказал своему вознице:
— Следуйте за тем фиакром, но не позволяйте ему нас увидеть.
Возница — язвительный, похожий на воробья парижанин — понимающе подмигнул в ответ и хлестнул свою клячу.
Они пересекли Королевский мост. Огни Лувра сияли, отражаясь в черной воде. На набережной Кэ д'0рсэ Кароли отпустил фиакр, и Эшер, последовав его примеру, двинулся за ним по людным улицам левого берега. Под сенью деревьев бульвара Сен-Жермен Кароли подцепил ярко одетую небрежно причесанную женщину — одну из тех, что, подобно вампирам, появляются лишь с наступлением темноты. Джеймс почувствовал легкий приступ неприязни и к своему подопечному, и к себе самому, но продолжал следовать за парочкой на безопасном расстоянии. Они свернули с освещенного бульвара в темные кварталы старых домов, выстроенных еще до нововведений «гражданина короля», остановившегося однажды промочить горло в одной из харчевен. Стоя в сыром мраке переулка, Эшер слышал удар часов. Скулеж скрипок и гармоник достиг его слуха, и в ярком отблеске цветных огней он рассмотрел безвкусный водоворот юбки, полосатые чулки и смеющийся рот, окутанный синеватым дымом сигареты.
Вечерний поезд уходил в девять. Эшер прикинул, есть ли у него время оставить сообщение для Крамера или даже встретиться с ним. Кажется, придется все-таки провести ночь в Париже. Мысль была не из приятных. Сзади послышался шорох, сердце подскочило к горлу — и Эшер обернулся, уже мысленно видя холодные белые лица и странно мерцающие глаза Мастера Парижа с ее выводком…
Всего-навсего кот.
Если бы это была Элиза де Монтадор, он бы вообще ничего не услышал.
Когда Кароли и женщина снова вышли из кафе, она уже цеплялась за его руку. Не заколотые булавками волосы напоминали овечью шерсть. Насколько помнилось Эшеру, Кароли всегда вел себя галантно с девушками его круга и с дочерьми венских нуворишей, зато инкогнито совращал молоденьких продавщиц, а на постоялых дворах — девчушек, работающих на виноградниках.
Их шаги звонко отдавались на сыром тротуаре. Когда они поравнялись с невидимой Эшеру нишей, навстречу им щагнул мужчина в полосатом свитере и матросской куртке:
— Не пожалейте пары су честному-благородному человеку, обиженному судьбой!
— Иди работай! — Голос Кароли был холоден, произношение — безупречно.
Попрошайка насупился и преградил им дорогу. Не столь рослый, как венгр, он был широк в плечах, мясист, и поза его теперь таила откровенную угрозу:
— Рад бы, но… Единым движением руки Кароли стряхнул женщину, оставив ее сползать спиной по черной, как сажа, стене, и перехватил поудобнее трость. Прежде чем нищий смог раскрыть рот, палка с треском опустилась на его череп. Бедняга скорчился — и Кароли ударил снова. Изо всей силы, словно выбивал ковер. Расчетливо. Неторопливо. Этот район редко посещался стражами порядка.
Женщина стояла, заткнув рот кулаком, и в ужасе глядела на происходящее. Она не попыталась убежать, да и была ли она сейчас на это способна! Покончив с побирушкой, Кароли повернулся к спутнице и, взявши за жакет, рванул к себе. Та повисла на его плече, как пьяная или наркоманка. Скудного света из окон кафе было вполне достаточно, чтобы различить кровь на неровной мостовой. Лежащий дышал хрипло, со стонами.
