— Откровенно говоря, не совсем. — С гримасой на лице господин Дюринг рассматривает свои загорелые руки. — Когда я собрался совершить поездку в Грузию, — продолжал он, — друзья предостерегали меня: "Что такое? Ты хочешь поехать в коммунистическую страну? Кто знает, какие неожиданности там тебя поджидают!" Один даже советовал мне написать сначала завещание, потому что я там помру с голоду или бесследно исчезну. Но я люблю путешествовать. Я показал им туристический проспект. "Посмотрите, — сказал я им, — какие там чудесные памятники старины! Какие живописные горы! Какая прекрасная природа!" И что же! Теперь из-за этой квитанции я испытываю такие разочарования!
Он огорченно покачал головой.
— Я сочувствую вам и могу понять ваше настроение в этот момент, — пытаюсь его утешить, — но не воспринимайте это так трагически, а считайте, в конце концов, простым недоразумением. Если вы как следует поразмышляете над этим, то найдете здесь и кое-что позитивное…
— Вы хотите надо мной посмеяться?
— Ничуть. А если и да, то я имею в виду не вас, а определенную категорию туристов, которые, совершив одно путешествие в какую-нибудь страну, разыгрывают из себя этаких знатоков этой страны, хотя, беспрерывно фотографируя достопримечательности, их взгляд, как правило, блуждает только по поверхности, а уж если они что досконально и знают, так это только винные погребки. А самую большую "достопримечательность" — людей — они…
— Хм. Интересно, как вы смотрите на вещи… Интересно… Я подумаю над этим.
После того как мы распрощались, я собираюсь с духом и направляюсь в бюро обслуживания, чтобы урегулировать недоразумение. Воспринимаемый этой женщиной как "немец", я чувствую себя смущенно. Прежде всего как гражданин социалистического германского государства. Вопреки ожиданию женщина воспринимает мое подчеркнуто вежливое объяснение вовсе не сдержанно. Она даже улыбается, то ли снисходительно, то ли с пониманием или с тем и другим вместе. Во всяком случае, она не собирается читать мне никакой морали. Мораль мне и так ясна. Она является одной из характерных черт ее национального характера… Доверие, само собой разумеющееся взаимное доверие — разве это не прекрасно?! Кто не желал бы жить в атмосфере взаимного доверия? Есть ли вообще, строго говоря, жизнь, которую можно назвать достойной человека, если это жизнь без доверия, без желания защищать его, а если нужно, вновь его и завоевать?
Перед сном я заглядываю в книгу о Грузии, которую купил в газетном киоске. Главы об истории страны, о развитии ее науки и культуры я лишь пробегаю глазами: они не дают мне больше того, что я изучил уже основательно. Неожиданно останавливаюсь на главе со множеством цифр, которые, хотя Пифагор и называл их сущностью всех вещей, обычно меня мало интересуют. Но эти цифры излучают особую притягательную силу, которой я напрасно пытаюсь противостоять. Они поражают меня и крепко удерживают. Они открывают для меня то, что при прежних встречах с цифрами осталось, пожалуй, закрытым: жизнь людей. Ошеломляюще неожиданно предо мной вдруг выступают обычно почти невидимые, как бы покрытые вуалью — словно мечты — стороны жизни. Они проявляются на моих глазах. Скрывающие действительность покрывала падают, и из сокрытой от простых глаз неизвестности появляется еще более привлекательная захватывающая действительность.
Мечты и цифры…
Только мечтать могла раньше Грузия о таком быстром, равно как и всестороннем, развитии своего народного хозяйства. Чем она была до 1917 года? Полуколониальной окраиной Российской империи. Граф Канкрин, царский министр финансов, заявил однажды нагло, что Закавказье должно стать "русской Индией".
Поэтому Грузия служила тогда лишь сырьевой базой для промышленных районов России и одновременно рынком сбыта для производимых там товаров. Правда, в соответствии с законами развития капитализма и там возникло несколько промышленных центров, прежде всего в окрестностях Чиатури и Ткибули благодаря имеющимся там залежам марганцевой руды и каменного угля, а также в Тбилиси как столице Грузии; кроме того, строительство велось и в Батуми, являвшемся морским портом. Однако в Грузии не было ни металлургической, ни химической, ни цементной, ни машиностроительной промышленности. Земля находилась главным образом в руках крупных землевладельцев, сельское хозяйство было малоэффективным, не производилось достаточного орошения засушливых зон или осушения заболоченных областей. Несмотря на богатые запасы энергоресурсов, минерального и другого сырья, Грузия была бедной страной. Вследствие экономической и технической отсталости эти богатства не могли быть освоены и использованы на благо ее народа.
