Нога споткнулась обо что-то, верно, камешек. Имрир наклонился и зачем-то стал шарить в темноте. Обхватил ладонью обросший землей странный предмет. И понял, насколько устал и отчаялся, как ему страшно и хочется есть. Ненависть ушла, он был всего лишь напуганный, готовый расплакаться мальчишка. Он вертел это что-то в ладони, а потом сунул под куртку и устало потащился дальше.
"Мама, мамочка... Милосердная. Я очень устал. Я посплю вот тут. Я недолго... посплю..."
Жена вытянула шпильку из прически, и волосы упали хмельной волной. Больше всего на свете я люблю, когда она расчесывает волосы, созерцать этот искрящийся лохматый водопад, запускать в него пальцы, ощущая упругость и прохладу... как давно прошло время того короткого белого дождичка - чтобы удобнее носить было шлем... Хель, голубка моя, пушистый одуванчик...
Матэ появился неожиданно, рыжий, встрепанный и голодный. Служанки кинулись накрывать на стол.
Брови Хели удивленно приподнялись:
- Ты вернулся?
- Давно уже, - пробурчал Матэ с набитым ртом. - Только к тебе меня не допускали.
"И не допускали бы дальше", подумал я то ли ревнуя, то ли уже предчувствуя, что он скажет еще. Вся эта история с Храмом как-то прошла мимо меня, и не хотелось докапываться, и расспрашивать Хель, да и Храма больше нет... Все заслонила и сожгла морна.
- А Имрир... где?
- Морной его прихватило, тогда еще, на дороге.
Рот Хели округлился испуганно.
- Да оклемался он, оклемался, - поспешил Матэ. - Только с головой у него с болезни неладно стало. Пырнул меня ножом и ушел.
Матэ взялся за бок и слегка покряхтел. Руки Хели упали, она стала так бледна, что я испугался за нее. Оба мы знали, что это не морна виной, что...
- Память к нему вернулась... Хатанская Милосердная! Мэй!
Это был голос на грани срыва, как перетянутая струна.
- Людей собери! Пусть его ищут! Кто хоть след сыщет - вдвое, втрое наградить! Матэ, где он от тебя ушел?
- В полудне от Хатана на Карианском тракте. Искали его там уже. Как в воду канул.
- Бери людей, сколько нужно, ищите еще!
Матэ выбежал.
Я взял ее холодные руки:
- Не в себе он после морны, слабенький. Далеко не уйдет. Пережидает где... Или сюда пошел. Так и мышь не проскочила бы...
- Сюда?! - Хель вскочила. - Вели седлать! И оружных!
Я заглянул в ее плывущие зрачки и понял: Замок-за-Рекой.
- Что за шум? - дама Истар Йонисская, жена Гэльда и невестка Матэ, стояла на пороге, отряхивая меховые рукава. - Али мои соглядатаи мышей не ловят? Чего я не знаю?
- Ох, Истар, - только и сказал я.
Рассказ продолжался до ночи. Истар все больше хмурилась и грызла костяшки пальцев.
- Конечно, о том, чтобы ей ехать, и речи быть не может.
- Что?! - вскинулась Хель.
- Не одна ты в Двуречье. Вестников за Кену пошлем. И сыск учиним. Через мелкую редь не просочится.
Я поддержал Истар, как мог, испепеляющий взгляд Хели остановился на мне, и Истар как бы невзначай убрала у нее из-под рук все тяжелое. Ох, горька участь встревающего в семейные свары.
- В конце концов, я поеду! - брякнул я.
Хель сощурилась:
- А Ландейл?
- Луну простоял без меня и еще простоит, помощники у меня толковые.
- Бургомистр... - фыркнула она.
Я пошел отдать приказания слугам. На рассвете я должен был выехать из Хатана.
- Кто здесь?!
Свет походен резанул глаза, и Имрир вяло заслонился рукой.
- Кто ты?! Что ты здесь делаешь?!
У него не было сил бежать. Он попытался нашарить рукоять ножа.
- Да знаю я его, - прозвучал сипловатый радостный голос. - Имрир он, мечник Хозяйки. Ты откуда здесь взялся?
- Да отлыньте! Он с голодухи едва живой!
Сильные руки подхватили, почти понесли наверх, к воздуху и свету.
- В казармах я его видел... паренек славный...
Имрир очнулся за столом над миской похлебки с ложкой в руках. На какое-то время стало тепло от заботы этих простых воинов, ледок на сердце подтаял. Но пришла мысль, что это могли бы быть его воины, и Имрир ожесточился.
- Ты из Хатана? Гонцом? Мы тут, как на краю света; почитай, и боги о нас забыли.
- Не гонцом... нет... Не помню я... морна в Хатане.
- Морна?!
Командир тяжело оперся о стол.
- Вот почему вести не доходят.
