«Ну, - подумал я, - он в хорошем настроении; как раз подходящая минута поговорить об этой самой славе».
- Прежде всего, - продолжал дядя, - я убедительно прошу тебя сохранять полнейшую тайну. Ты понимаешь, конечно? В мире ученых сколько угодно завистников, и многие захотели бы предпринять путешествие, о котором они должны узнать лишь после нашего возвращения.
- Неужели вы думаете, что таких смельчаков много?
- Несомненно! Кто стал бы долго раздумывать, чтобы приобрести такую славу? Если бы этот документ оказался известен, целая армия геологов поспешила бы по следам Арне Сакнуссема!
- Вот в этом-то я вовсе не убежден, дядя, ведь достоверность этого документа ничем не доказана.
- Как! А книга, в которой мы его нашли?
- Хорошо! Я согласен, что Сакнуссем написал эти строки, но разве из этого следует, что он действительно предпринял это путешествие, и разве старый документ не может быть мистификацией?
Я почти раскаивался, что произнес это несколько резкое слово. Профессор нахмурил брови, и я боялся, что наш разговор примет плохой оборот. К счастью, этого не случилось. Мой строгий собеседник, изобразив на своей физиономии некое подобие улыбки, ответил:
- Это мы проверим.
- Ах, - сказал я, несколько озадаченный, - позвольте мне высказать все, что можно сказать по поводу документа.
- Говори, мой мальчик, не стесняйся. Я даю тебе полную свободу высказать свое мнение. Ты теперь уже не только племянник мой, а коллега. Итак, продолжай.
- Хорошо, я вас спрошу прежде всего, что такое эти Ёкуль, Снайфедльс и Скартарис, о которых я никогда ничего не слыхал?
- Очень просто. Я как раз недавно получил от своего друга Августа Петермана из Лейпцига карту; кстати, она у нас под рукой. Возьми третий атлас из второго отделения большого библиотечного шкафа, ряд Z, полка четыре.
Я встал и, следуя этим точным указаниям, быстро нашел требуемый атлас. Дядя раскрыл его и сказал:
- Вот одна из лучших карт Исландии, карта Гендерсона, и я думаю, что при помощи ее мы разрешим все затруднения.
Я склонился над картой.
- Взгляни на этот остров вулканического происхождения, - сказал профессор, - и обрати внимание на то, что все эти вулканы носят название Ёкуль. Это слово означает на исландском языке «глетчер», ибо горные вершины при высокой широте расположения Исландии в большинстве случаев покрыты вечными снегами и во время вулканических извержений лава неминуемо пробивается сквозь ледяной покров. Поэтому-то огнедышащие горы острова и носят название: Ёкуль.
- Хорошо, - возразил я, - но что такое Снайфедльс?
Я надеялся, что он не сможет ответить на этот вопрос. Как я заблуждался! Дядя продолжал:
- Следуй за мной по западному берегу Исландии. Смотри! Вот главный город Рейкьявик! Видишь? Отлично. Поднимись по бесчисленным фьордам этих изрезанных морских берегов и остановись несколько ниже шестидесяти пяти градусов широты. Что ты видишь там?
- Нечто вроде полуострова, похожего на обглоданную кость.
- Сравнение правильное, мой мальчик; теперь, разве ты ничего не замечаешь на этом полуострове?
- Да, вижу гору, которая кажется выросшей из моря.
- Хорошо! Это и есть Снайфедльс.
- Снайфедльс?
- Он самый; гора высотою в пять тысяч футов, одна из самых замечательных на острове и, несомненно, одна из самых знаменитых во всем мире, ведь ее кратер образует ход к центру земного шара!
- Но это невозможно! - воскликнул я, пожимая плечами и протестуя против такого предположения.
- Невозможно? - ответил профессор Лиденброк сурово. - Почему это?
- Потому что этот кратер, очевидно, переполнен лавой, скалы раскалены, и затем...
- А что, если это потухший вулкан?
- Потухший?
- Да. Число действующих вулканов на поверхности Земли достигает в наше время приблизительно трехсот, но число потухших вулканов значительно больше. К последним принадлежит Снайфедльс; за весь исторический период у него было только одно извержение, именно в тысяча двести девятнадцатом году; с тех пор он постепенно погас и не принадлежит уже к числу действующих вулканов.
На эта точные данные я решительно ничего не мог возразить, а потому перешел к другим неясным пунктам, заключавшимся в документе.
