Серн прильнул к окну, уставившись сначала на угрюмые серые волны, слабо накатывающие на бесплодный берег, затем в глубь суши — на пустынную, в туманной дымке, однообразную равнину, окрашенную, насколько хватало глаз, в монотонный бледно-серый цвет без единого зеленого пятнышка. Даже по нетребовательным стандартам обычного пейзажа на Асгарде место это выглядело исключительно уныло.
— И как вы, черт возьми, узнаете, где копать? — кисло спросил Серн.
— Мы не копаем, — пояснил я. — На поверхности есть участки, откуда вымело почву миллионы лет назад, — громадные пустыни, выщербленные метеоритной пылью. Там мы находим лестничные люки, которыми раньше пользовались жители пещер. Это непросто, потому что в таких местах присутствует разве что трещина толщиной в волос да практически стертая маркировка — ни ручек, ни петель, однако найти все же можно.
— И ты находил?
— Именно так. Каждая пещерная система на первом уровне напоминает лепестки цветка, тянущиеся из одного относительно небольшого центра. Разумеется, все системы, возможно, соединены более мелкими туннелями, но большие открытые пространства — бывшие фермы — формируют именно такую конфигурацию. Центр системы лежит далеко на севере. Там КИЦ поставил свой купол, но тот, который мы скоро проедем, расположен на рукаве, тянущемся к экватору. Тетраксы здесь уже достаточно давно, они начали понимать схему, которой следовали архитекторы пещер, а большое количество люков расположено в определенном порядке. Лаз Саула находится примерно в том же месте на следующем рукаве, что и тот, под куполом, который мы проезжаем. Чтобы его найти, потребовалось время — непросто искать круг радиусом в несколько метров на площади в несколько сотен квадратных миль — но откуда начинать, он знал.
— Думаешь, у нас будут проблемы с его поиском?
— Не слишком много. В книжке даны координаты с точностью до нескольких сотен метров — к лазу нас выведет спутник. Если повезет, мы можем обнаружить следы вездехода Саула, но если их уничтожило снегом, я все равно смогу найти пробку, которую он вставил в просверленную им дыру.
Сказать по правде, я молился, чтобы погода была как можно хуже: пиратской команде Амары Гююра будет не так просто следовать нам в кильватер. Если хотя бы один из его вездеходов увязнет, это внесет существенное изменение в расклад сил. Мы не можем от них оторваться, пока не доберемся до входа, но некоторая поправка в соотношении сил может оказаться весьма кстати там, внизу. Я все еще надеялся выйти из этой заварухи живым, если, конечно, повезет. Плохая погода может быть одним из подарков, которые судьба пошлет нам в пути.
— На какой тяге работают сани? — спросил Серн. Я рассмеялся:
— На мускульной.
— Господи! — воскликнул он. — Не хочешь ли ты сказать, что ничего лучше нельзя придумать?
— Там, куда мы направляемся, будет очень холодно. На третьем и четвертом уровнях, где в лучшем случае температура составляет несколько градусов по Кельвину, машины отказываются работать. Атмосферное давление крайне слабое большинство известных нам газов кристаллизуется и выпадает в виде снега. Но это совсем не то, что в космосе. Твои подошвы и перчатки каждый раз, когда ты чего-либо касаешься, входят в контакт с более холодными материалами, чем во внутренних пространствах любой солнечной системы, и уж куда холоднее корпуса корабля. Колесные тележки бесполезны. КИЦ иногда пользуется левитаторными платформами, но в узких коридорах им не пройти, и даже эти платформы при остановке садятся на землю, а это значит, что им придется выпускать какую-то подушку при каждом торможении. Далеко на них не уедешь, зато они позволяют поддерживать темп проходки со скоростью улитки.
Если вы хотите действительно продвигаться на нижних уровнях, остается положиться только на две ноги и полированные салазки. Но даже здесь могут возникнуть трудности, если те, кто делал ваши ботинки и перчатки, соврали относительно их надежности.
Эти новости Серну, похоже, не слишком понравились, тем более удовольствие, с каким я расписывал предстоящие трудности.
— Сколько нам предстоит пробыть внизу? — спросил он.
