— Молокососа, когда он впервые сунет свой нос в житейские дела, многое удивляет из того, что человек поживший считает обычным и неизбежным. Сия драгоценная ваша тетушка, черт бы ее побрал, незаметно стала частью меня самого. Она — плоть от плоти моей, а стало быть, noli me tangere 11, я терпеть не могу, когда задевают это место!
Я ничего не ответил и заговорил о другом. Он в самом деле чувствует привязанность к этой чудачке, которая сохраняет свое положение, вопреки здравому смыслу и невзирая на презрение, которое он, конечно, питает к ее уму и нраву. И она, я в этом уверен, весьма привязана к нему, хотя ее любовь проявляется только в сварливости и она постоянно мучит его, побуждаемая к тому нежными чувствами. Единственное существо в доме, с коим она обходится ласково, это ее собака Чаудер, дрянной пес с Ньюфаундленда, полученный ею в подарок от жены шкипера из Суэнси. Кажется, будто она почтила сего пса своей любовью единственно по причине его уродливости и злого нрава, а может, она питает к нему симпатию, ибо по натуре они сходны. Так пли иначе, но она постоянно его ласкает и донимает все семейство этим проклятым животным, которое явилось ближайшим поводом ее разрыва с сэром Уликом Маккалигутом.
Да будет вам известно, что она решила уйти тайком от бедняжки Лидди и явилась к утреннему завтраку в залу только в сопровождении своего пса в надежде встретиться с баронетом, который уговорился танцевать с ней вечером.
Как только Чаудер показался в зале, церемониймейстре, возмущенный его появлением, устремился, чтобы ею прогнать, и хотел ударить его ногой; но пес не посчитался с его авторитетом и, оскалив крепкие, длинные, острые белые зубы, нагнал страх на тщедушного владыку Бата. Тот, перепугавшись, остался лицом к лицу с врагом и поднял крик, призывая лакея, как вдруг появился сэр Улик Маккалигут и бросился к нему на помощь. Якобы не ведая об отношениях между дамой его сердца и вторгшимся псом, он наградил пса таким ударом в челюсть, что тот с воем отлетел к двери. Мисс Табита, возмущенная этим оскорблением, завопила столь же неприятным голосом и устремилась за ним, сопровождаемая с одной стороны баронетом, приносившим извинение за сделанный промах, а с другой — церемониймейстером Дерриком, который пенял ей за нарушение правил.
Ее отнюдь не удовлетворили извинения баронета, и она сказала, что, по ее мнению, он не джентльмен, а когда церемониймейстер предложил ей руку, чтобы отвести ее к портшезу, она ударила его по пальцам веером.
Дядюшкин лакей еще не успел уйти от двери, а потому она вместе с Чаудером влезла в свой портшез, и они отбыли, сопровождаемые насмешками носильщиков и прочих зрителей. Я катался верхом по Клеркендаун и зашел в залу, когда суматоха улеглась. Баронет с огорченным видом подошел ко мне и поведал о приключении, над которым я от души посмеялся, после чего лицо его прояснилось.
— Любезный друг! — сказал он мне. — Когда я увидел, как этот дикий зверь, разинув пасть, рычит на церемониймейстера и хочет его разорвать, словно рыжая корова Мальчика-с-пальчик, я должен был прийти на помощь этому человеку. Ох! Мне никогда не снилось, что этот зверь сопровождает мисс Брамбл! Знай я это, пусть бы он позавтракал этим Дерриком! На здоровье! Но вам известно, друг любезный, сколь свойственно нам, ирландцам, ошибаться и попадать впросак. Все же я принесу покаяние и буду умолять о прощении. Надо надеяться, что раскаявшегося грешника простят.
Я сказал ему, что, поскольку у него не было умысла обидеть ее, она едва ли будет неумолима.
Но, правду говоря, его огорчение было притворным. Прельщая мисс Табиту галантным обхождением, он ошибся в оценке ее капитала по меньшей мере на шесть тысяч фунтов; из этого заблуждения ему только что помогли выйти. Поэтому он схватился за первый благоприятный повод навлечь на себя ее неудовольствие в такой форме, чтобы порвать отношения, а для достижения этой цели не мог бы выбрать лучшего способа, чем ударить ее собаку.
Когда он появился у наших дверей, чтобы засвидетельствовать почтение оскорбленной красавице, он не был принят, и ему дали понять, что в будущем он никогда не застанет ее дома. Но она не была столь же неприступной с Дерриком, который пришел требовать удовлетворения за оскорбление, нанесенное ему не больше не меньше как в его собственных владениях. Она понимала, что следует быть весьма любезной с церемониймейстером, покуда ей придется посещать залы ассамблей, а прослышав, будто он к тому же является поэтом, она боялась, как бы он не изобразил ее в какой-нибудь балладе или пасквиле. Поэтому она принесла извинения за содеянное, в котором повинно было ее волнение, и потом подписалась на его поэмы. Таким образом он был весьма ублажен и рассыпался в комплиментах. Он даже попытался помириться с Чаудером, отвергшим, впрочем, примирение, и заявил, что внимательно поищет в анналах Бата, нет ли в них прецедента, каковой позволил бы разрешить ее любимцу пребывание в залах ассамблей на следующее утро во время завтрака. Но, мне кажется, она не решится подвергнуть себя или своего любимца вторичному унижению. Кто займет место Маккалигута в ее сердце, я не могу предвидеть. Но она не пропустит ни одного мужчину. Правда, она очень привержена церкви и отличается крайней нетерпимостью к иноверию, но, полагаю, что в настоящее время она не стала бы возражать против заключения договора о бракосочетании с анабаптистом, квакером или иудеем и скрепила бы сей договор даже обращением в другую веру. Впрочем, может быть, я слитком строго сужу сию родственницу, но должен сознаться, она весьма мало заслужила доброе мнение вашего Дж. Мелфорда.
