В современных скафандрах-«крабиках» подводнику помогали мощные активные наушники с компенсаторами, но Шафран им просто не доверял, предпочитая по старинке – «слушать душой», как говорили подводники старой школы. Кроме того, собственные механизмы «самохода» давали слишком много посторонних шумов и вибраций, особенно компрессор и копиры.
Поэтому, если позволяла глубина, Шафран старался пользоваться не техническими новинками, а опробованной десятилетиями классикой – дыхательными аппаратами Пристрастие к резиновым маскам и гофрированными шлангами регулярно вызывало добродушные подколки коллег, но Аркадий лишь усмехался, игнорируя выпады. За него отвечал «ярлык на великое погружение», полученный из рук самого Императора.
Вода дошла до головы, поднялась выше, еще несколько секунд, и камера полностью заполнилась. Как всегда, в первое мгновение Шафрану показалось, что он оглох. Механик слегка стукнул по штурвалу «ослика» металлическим браслетом, на котором крепился массивный кругляш часов и глубиномера. Звук получился глухим, специфическим, воспринимаемым буквально всем телом. Порядок, можно продолжать.
- Внешний люк открыт, - негромко сообщил боцман, сдвинув на бок наушники. –Выходят.
Крамневский чуть скривился - слабо, заметно лишь очень внимательному взгляду. Он не одобрял выбор Шафрана. На «Пионере» у механика был собственный комплект снаряжения для погружений на все возможные глубины, подогнанный специально под него. Но к неизвестному объекту Аркадий отправился, облаченный в легкий резиновый костюм с инструментальным жилетом и вполне обычный индивидуальный дыхательный аппарат образца сороковых годов – с маской-«рылом» и круглыми очками. Илион мог бы приказать товарищу воспользоваться стандартным оборудованием, но промолчал. Сверхнеобычная ситуация требовала нестандартных подходов.
И доверия к лучшим специалистам страны.
Первоначально Шафран хотел вообще отправиться в одиночку, чтобы не подвергать риску еще одного человека, но эту инициативу командир пресек в зародыше. Правила водолазных спусков написаны действительно кровью. Каждый человек имеет свой предел прочности, и даже богатырь через двадцать-тридцать минут работы в замкнутом пространстве «сдыхает» из-за метаболизма и расхода кислорода. А в мутной воде легче легкого потерять ориентацию и уйти на дно вместо поверхности, потому что вестибулярный аппарат врет.
Тихо урчал электромотор «ослика» - открытой самоходной платформы для перевозок на малые расстояния людей и буксировки грузов. Почти незаметное гудение передавалось через сиденье и отдавалось в ушах шмелиным жужжанием. Шафран на время подключил ИДА к баллону буксировщика, чтобы сэкономить собственный запас, он слышал легкое клацанье клапанов и собственное дыхание.
«Ослик» на малой скорости двигался к неопознанному объекту, оставаясь на глубине десяти метров. Выше, на поверхности, вступила в свои права ночная тьма, но механик обходился без прожекторов – насыщенная органикой вода светилась мутно-зеленым, совсем как в тропиках. Это была еще одна, уже бог весть какая по счету загадка местной Атлантики – изобилие мутировавшего планктона, который превосходно чувствовал себя в опресненной, насыщенной агрессивными соединениями воде. Иногда казалось, что буксировщик завис, впаянный в гигантский кусок бутылочного стекла, подсвеченного грязно-желтым светом.
Шафран сверился с магнитным компасом, развернулся всем телом (просто покрутить головой было почти невозможно из-за конструкции ИДА), чтобы проверить, как там связь. Катушка была на месте, закрепленный прямо за седлом второго водолаза барабан исправно, метр за метром, отматывал кабель, похожий на длиннющий усик насекомого или паутинку с каплями клея. Такое сходство ему придавали небольшие утолщения через каждые пять метров – пенопластовые вставки, сообщающие кабелю нулевую плавучесть. Линия связи повисала в водной глади, подобно нити Ариадны. Всегда оставался риск попасть в зону ответственности патрульного самолета или случайного эсминца.
- Не молчи, - прохрипел в наушниках искаженный голос Крамневского. Связь все-таки оставляла желать лучшего.
