Когда мы достигли последней ступеньки лестницы, бутылка, которую бережно нес Паоло, была столь же пуста, как и его черепушка.
— Оставь меня! — потребовал он вдруг.
— Послушай, старик, праздник закончился, а теперь — баиньки.
Он вырвался так резко, что я чуть не потерял равновесие. Вытянув в моем направлении свою лапищу, он что-то пробормотал явно нелестное для меня.
— А ну кончай, — прервал его я. — Не то я и в самом деле рассержусь.
Он и впрямь начал действовать мне на нервы, этот итальянец. Я никогда не отказывался помахать кулаками, но должен признаться, что в случае с Паоло, учитывая его комплекцию, следовало чуточку подумать.
Однако на сей раз долго размышлять не пришлось, поскольку оба кулака Паоло уже летели на встречу с моей физиономией. Я отскочил в сторону. Время уговоров кончилось.
— Ладно, старик, ты сам на это напросился, — воскликнул я.
Понятно, что в ответ на мои слова потомок Ромула и Рема лишь осклабился и ринулся на меня, будто носорог.
Казалось, его ничуть не озаботил мой встречный удар.
Словно мой кулак наткнулся на мешок со свинцом.
И, наоборот, последовавший с его стороны апперкот отбросил меня к противоположной стенке кабины со скоростью, на которую, как я до этого считал, мое тело было неспособно. Я едва успел уклониться от нового сокрушительного удара, который пришелся по металлическому животу робота. При этом раздался резкий звон.
Итальянец взвыл от боли, а я воспользовался этим мгновением, чтобы хорошенько врезать ему под ложечку.
Выпитая им жидкость странно забулькала у него внутри, и на долю секунды я поверил, что одержал верх.
Но не тут-то было. Вне себя от ярости, он опять бросился на меня, пытаясь измолотить своими огромными кулачищами. Но я довольно ловко двинул его коленом, а затем боковым правым рассек ему бровь. Он на какой-то миг зашатался и оперся о перегородку.
В этот момент я услышал, как открывается дверь. В помещении появился Ришар-Бессьер. Его слова доносились до меня смутно, откуда-то издалека, в ушах звенело, и я вот-вот должен был свалиться без сознания.
— Осторожно, Сидней!
Послышался грохот, и запущенное рукой Паоло кресло отскочило от стены. Тот схватил в свои клешни уже второе, пытаясь шарахнуть им романиста.
Все произошло стремительно и неожиданным образом. Паоло промахнулся и споткнулся. Ришар-Бессьер перехватил его по пути и так ему вмазал по затылку, что тот, развернувшись, не устоял на ногах и растянулся прямо на командном пульте, в самой гуще всяких там рычажков управления. Из эбонитового табло выплеснулась длиннющая искра, раздался сухой треск. Потасовка, возможно, и кончилась, но неприятности лишь начинались.
Паоло, еще не пришедшего в сознание, отнесли в сторожевой пост в парке, где ему оказали первую медицинскую помощь.
Оттуда, ясное дело, сразу же сообщили о происшествии Брому 228 Z. 1, который пообещал предупредить профессора.
Романист же, похоже, испытывал муки совести от того, что был вынужден прибегнуть к столь сильным мерам. Он рассказал мне, каким образом оказался на месте событий.
Ришар-Бессьер с самого начала догадывался о наших намерениях, а после откровений Маргарет насчет моего пристрастия к виски пообещал ей подскочить к темподжету. Попросив первого подвернувшегося под руку чиновника провести его по столь теперь незнакомому ему Парижу, он добрался до парка, где высился темподжет.
По правде говоря, появился он вовремя. Глядя на него, никогда бы не сказал, что у него такие пудовые кулаки. К счастью для меня, разумеется…
Всю нашу команду, естественно, оповестили, и они мигом примчались.
Маргарет метала громы и молнии, но, узрев на моей физиономии следы, оставленные на память Паоло, переключила свою ярость на него, порываясь исцарапать и обезобразить его лицо. Нужно было ее успокоить, и отец Салливан был вынужден использовать весь свой авторитет, чтобы вернуть к здравому восприятию инцидента.
Деламар потребовал подробных объяснений, которые я и представил. Особо гордиться чем-то мне по понятным причинам не пришлось.
Паоло в конце концов все же очухался, и уж не знаю, подействовала ли на него заданная трепка или что-то еще, но он тут же протрезвел. И даже извинился передо мной. Я принял выраженные им сожаления по поводу случившегося. Собственно говоря, другого выхода для меня просто не существовало, поскольку мы были обречены и впредь находиться вместе.
