Весь день инквизитор провел на палубе «Светоча» одним своим видом вселяя уверенность в обеспокоенных монахов и выискивая возможную угрозу. И этот день, как и предыдущая ночь, прошел без приключений. На ночь вахты были удвоены, а монахам, наконец, выдали оружие: посохи, копья и цепы. Но это не помогло, и команда снова не досчиталась двух монахов: от несчастных мучеников осталось только оружие, которое те так и не пустили в ход и мокрые следы гигантских лап.
Днем Алатор прочитал молитву за души усопших и наложил епитимью еще на пять братьев. Вместе с тем паладину стало ясно, что «Светоч» стал жертвой, чьих-то злых козней. Чьих теперь он тоже догадался. Те мокрые следы напоминали лапы громадной зеленой твари, что напала на него вместе с пиратами. Выходило, что тогда он не всех пиратов перебил. Зная врага и имея представление на что тот способен, инквизитор с удвоенным усердием принялся за охоту. И та, наконец, увенчалась успехом.
Под покровом ночи, одна из огромных жабоподобных тварей неосторожно вспрыгнула на кормовой фальшборт, намереваясь утащить в воду очередного вахтенного, но Алатор заранее замаскировавшийся на палубе, успел опутать ее Цепями Света. Монстр рванулся, но божественные чары были сильны, а подскочивший паладин тут же мощным ударом кулака раздробил голову мерзкой твари.
Вторая тварь, вооруженная трезубцем, напала в этот момент с носа и все-таки успела прикончить двух дежуривших там братьев, но утащить их тела в воду уже не смогла. Паладин подоспел вовремя, и монстр предпочел ретироваться, снова скрывшись в пучине. Алатор запустил ему вслед Кулак Света — конструкт, принявший форму огромного светящегося кулака, вызвавший огромный всплеск и погасший в глубине. Погибших братьев он, разумеется, воскресил, но вот достигла ли эта его кара второго жабоподобного монстра или нет, Алатор так и не понял, однако с тех пор таинственные нападения прекратились.
В пору праздновать победу, но оказалось, что нечестивые твари были не только проворны, но и коварны. Монстры наделали свыше десятка пробоин в корпусе, которые, вскоре, одна за другой стали вскрываться, и залатать которые уцелевшие монахи просто физически не успевали. И теперь «Светоч» медленно уходил под воду, а на две дюжины братьев оставалась всего одна шлюпка. И, как истинный последователь Ландазара, паладин предоставил ее братьям.
Медленно погружаясь в воду вместе с судном, Алатор Аргунский по прозвищу Длань Господа был уверен, что это еще не конец. Пусть не сегодня, но рано или поздно он настигнет воров.
* * *
Стук в дверь и тонкий голосок вывел меня из полудремы. Хаос. Кажется, я расслабился и заснул.
— Господин, Хамзат! Господин Хамзат!
— Да-да, сейчас. Иду.
С сожалением встал из каменной ванны и потянулся за полотенцем. Эх, все-таки хорошая это вещь — баня. Лежишь себе в каменной чаше с горячей водой. Расслабляешься. Жаль у нас в султанатах, нет ничего подобного.
Обмотавшись полотенцем по пояс, вдел ноги в мягкие тапки и, закинув в рот гроздь крупных зеленых ягод из стеклянной вазы на круглом столике, направился к двери. Распахнул ее.
За порогом стояла миловидная светловолосая голубоглазая девушка в длинной глухой одежде, которая как я понимаю, свойственна местной прислуге. Их тут в империи называют горничными. Она пробежалась по мне заинтересованным взглядом и промолвила:
— Меня зовут Эвелия. Магистр готова принять вас. Приказано проводить.
— Благодарю, — я в свою очередь тоже бесцеремонно оглядел ее стройное тело. — Эвелия, у меня есть время одеться?
— Конечно, — не моргнув глазом ответила та и отвела взгляд в сторону.
Закрыв дверь, направился к мягкой кровати и аккуратно сложенной на ней стопке чистой одежды. Судя по тому, что когда мне предоставили эту комнату, одежда здесь уже присутствовала, хозяева подготовились к моему визиту заранее. Сама одежда оказалась преотличного качества. Раньше о такой мне приходилось только мечтать. И что удивительно сразу моего размера. Как они его подобрали без обмеров портного — ума не приложу. Белая рубаха, черные брюки и такая же неброская черная куртка с тонким серебряным витым узором по обшлагу и вороту. Разве что плащ отсутствовал, да он пока мне ни к чему. Облачаясь и глядя в единственное в комнате окно, за которым зеленел фруктовый сад, я предался воспоминаниям.
