— На первом этаже. А потом он стоял на лестнице.
— Это было до криков?
— Да, до криков, милорд. Перед самими криками.
— А служанка с теми отравленными котлетами, ты ее видел?
— Не помню, милорд. Я туда и не смотрел. Слуги, как обычно, несли на второй этаж еду для милорда графа и его семьи. Но ее я не помню.
— А этот гендованец стоял на лестнице, по которой сновали слуги?
— Да, милорд. Только он недолго там был. Я только отвернулся, а его уже нет. Ушел из замка, наверное.
— А потом раздались крики?
— Да, милорд.
— Хорошо, Серри, можешь идти.
— Это Зорг. Тот самый пиренский шпион из Гендована. Серри его хорошо описал, — сказал Сашка Ястреду, когда Серри вышел из комнаты. — Отравление — его рук дело. Значит, он где — то в городе.
С этим известием Сашка вернулся к Дару.
— Вот оно как. Опять Черный Герцог… А ведь он не Винтольда хотел отравить.
— Кого же?
— Меня или как получится. Хотя думал, что меня. Он же не знал, для кого несут те котлетки. На Винтольда, наверное, и не подумал. Мальчику два года. И полное блюдо котлеток. Подумал, что для взрослых. Для меня, Эльзины, Ильсана. Для того, кто первым отведает.
— Теперь надо сделать так, чтобы слуги с блюдами не ходили по лестнице перед посторонними людьми. Прорубить из кухни прямой ход наверх, минуя общую лестницу.
— Я распоряжусь. А что с этим Зоргом? Объявим награду в десять золотых?
— Он хитрый. Сбежит или затаится. Хотя, если сбежит, тоже хорошо. Вредить не сможет. А если затаится, это плохо.
— Хитрый, — подтвердил Дар. — В Гендоване его ловили, но так и не словили. Исчез. Прямо из окруженного дома. Так и не нашли. И через городские ворота уйти не мог, там усиленные наряды стояли.
— Боюсь, что и сейчас уйдет. С ним надо его же методами.
— Это как?
— Хитростью. Есть у меня одна задумка.
— Какая?
— Думаю, стоит вспомнить детство. Пора становиться брюнетом.
— Ты что задумал?
— Как ты думаешь, здесь Зорг как — то пересекался с местными бандитами?
— Не знаю.
— В Гендоване он меня про Хитреца расспрашивал. Говорил, что тот неожиданно исчез. Нужен он был ему зачем — то. Значит, дела были. И мальчишек Бычары он привлек для похищения письма. Не думаю, что здесь он изменил своим привычкам. Должен же кто — то из бандитов его знать.
— Если объявим хорошую награду за его поимку, бандиты сами его сдадут. Еще и в очередь выстроятся.
— Только где они будут его искать? Спрячется или сбежит.
— А ты как хочешь его искать? Узнает, что ищут, тоже спрячется.
— Одно дело, когда ищет графская стража, другое дело — приезжие грабители. Ему такие нужны. Узнает — сам будет нас искать.
— Кого это «вас»?
— Меня, Хелга… Нет, Хелга нельзя, его сразу же раскусят.
— Раскусят?
— Ну, догадаются, что не из низов.
— А ты из низов?
— А ты забыл нашу воровскую удачу?
— Тогда и меня бери. Меня, как ты говоришь, не раскусят.
— Нет. Ты слишком заметный. Да и ножиком, может, придется помахать. А в напарники я возьму Ловкача!
— Этот действительно ловкач.
— Надо бы и третьего. Ловкач — он шустрый, значит, какого — нибудь увальня — молчуна.
— Из твоей полусотни.
— Нет там таких. То есть увальни и молчуны имеются, но на простолюдинов из городских низов не похожи. Надо бы кого, кто попроще… Точно! Есть! Серри.
— Но ведь он еще молод. Даже не юноша. Подросток. И не бойкий, а тихий.
— И хорошо. Главное, что ему можно доверять. И на вид подходит. Будет изображать воришку из рабов.
— Воришку?
— Ну, не главного, а при Ловкаче. На стреме постоять, краденое отнести.
— Сможет изобразить?
— А тут талантов не надо. А все остальное при нем. Только полоску на голове выбрить…
Через несколько дней из лаза, ведущего в потайной ход и выходящего за городскую стену, вылезли три фигуры, которые направились в сторону ближайших городских ворот. Один из них был крепким и гибким юношей, когда он раскрывал рот, то можно было заметить, что он щербатый. На поясе у щербатого висел длинный нож, а если внимательно приглядеться, то можно было заметить еще пару ножей. Был и четвертый нож, спрятанный в сапоге. Вторым был юноша с короткими черными волосами, немного младше первого, довольно сильный на вид. Помимо длинного ножа, висевшего спереди на поясе, за спиной у него торчал крепкий топор. А третьим был подросток с тихими и почему — то испуганными глазами, державшийся сзади них.
