— Мой муж женщин и детей не убивал.
— А семью барона Шелвака? Отправил на оловянные рудники. Вы знаете, что такое эти рудники? Они все погибли. Что я скажу Альверу? Мальчишке повезло, что ваш муж не застал его в замке Шелвак. Иначе бы тоже повесил вместе с отцом и братом.
— Милорд, сжальтесь.
— Да не воюю я с вами. Вас сейчас выведут из города и в сопровождении охраны отвезут в сторону Лоэрна. Дадут лошадь и подводу. С возчиком сами рассчитаетесь. Я думаю, у вас есть, чем заплатить. До границы графства недалеко. Но вы можете свернуть на восток. Дорога там плохая, но выведет к границам Пирена. Куда поедете, решать вам. Если решитесь ехать в Лоэрн, то постарайтесь не попадаться на глаза хаммийцам. Боюсь, что вы с сыном представляете для них ценность, ради которой они согласятся рискнуть.
— О чем это вы?
— Молодая виконтесса и маленький виконт в Хаммие стоят дорого, а самозванец Тарен смотрит на шалости своих верных псов сквозь пальцы.
— Они не посмеют!
— Хаммийцы посмеют. Да вы и сами это знаете. Черный Герцог тоже не сахар, но уйдя в Пирен, вы можете сделать крюк и добраться до Амариса. Там, по крайней мере, будете в безопасности. Но решать, как поступить, куда направиться, все же вам. Думайте и определяйтесь. Лошадь с телегой будет часа через два.
— Но скоро ночь. Нам придется ночевать в поле.
— Вы предпочитаете ночевать здесь?
Виконтесса вспыхнула, попыталась что — то сказать в ответ, но все же промолчала.
— Вам лучше покинуть город сегодня. Завтра состоится казнь.
— А вы сами не боитесь, что рано или поздно проиграете? И тогда вы будете болтаться в петле.
— Я слишком много в своей жизни смотрел смерти в лицо. Нет, давно не боюсь…
В полдень следующего дня на небольшой площади перед городскими воротами стояло два кресла из графского дворца. В них разместилось двое. Виконт Ксандр Ларский и его оруженосец. Стоявшая неподалеку группа самых уважаемых людей Каркела была в растерянности. И испугана. Понять испуг было не трудно, город взят штурмом, а что происходит с поверженным городом, все знали. Знали и ожидали грабежей и насилий. Но их пока почему — то не происходило. Хотя убийства уже были. Вчера на центральной площади было повешено более пятидесяти местных баронов и рыцарей, а сейчас казнь ждала каркельского правителя и его сына.
А еще они не понимали, почему рядом с пришлым виконтом сидит какой — то мальчишка. Сын, брат этого виконта? Нет, лишь его оруженосец. Неужели в войске победителей не нашлось знатных и славных воинов, достойных сидеть рядом с ларским виконтом? Да и сидеть они должны были не на равных. Кресло у виконта должно быть больше и роскошнее, чем у других, которые по придворному этикету должны находиться чуть позади правителя. А то и просто стоять подле него. Но мальчишка — оруженосец сидел рядом с виконтом в точно таком же кресле. Непонятно!
Лишь после казни, когда уважаемые горожане с облегчением покинули лобное место, им сообщили, что рядом с виконтом сидел его оруженосец. Но не простой мальчишка, а целый барон. Горожане удивленно качали головой: надо же, барон, а ходит в оруженосцах. У казненного каркельского графа бароны возглавляли большие отряды, а оруженосцем был сын местного рыцаря. А здесь — целый барон!
Площадка перед воротами не могла вместить и десятой части всех желающих посмотреть на казнь, поэтому большая их часть разместилась с наружной стороны от городской стены.
Между тем к месту казни подвели графа и его сына. Помогли им влезть на скамейки, затянули петли на шеях.
— Альвер, я тебе обещал. Можешь командовать.
С горящими от ненависти глазами, Альвер взмахнул рукой, и солдаты выбили из — под ног графа и виконта скамейки.
— Милорд, спасибо! — Глаза Альвера выражали безмерную благодарность и преданность.
А Сашка отвел взгляд. Жестокий мир. А где он не жесток? Разве в той предыдущей своей жизни он был иным? Это только кажется, что тот мир был добрым и человечным. Чьи войны более жестоки? Разве лишь в Атлантисе? Вот именно, что нет. Люди делают мир таким, какой он есть. А люди разные. Добрые и злые. Щедрые и жадные. С любовью и с ненавистью. И кто сказал, что добро должно быть беззубым? И разве можно простить жрецам убийство Альса и Орса и других многих тысяч невинных людей?
