«Нужен план, – решил он. – Срочно. Сейчас! Никаких завтра».
Он плюхнулся на пол, сложил ноги в лотосе. Закрыв глаза, приступил к дыхательным упражнениям. Надо уравновесить состояние духа.
Через десять минут, широко раскинув локти и низко опустив голову, Зар сидел за кухонным столом. Он был мрачен.
– А я масло креветочное купила, – сообщила мать. – Вспомнила, как ты любил раньше – с гренками. Открывай коробочку.
Она придвинула тарелку с гренками, положила подставку из бамбука, сверху поставила дымящуюся турку, пожелала приятного аппетита.
– Эй, что это с тобой? – Мать на секунду прищурилась и тронула Зара за плечо.
Тут на плите что-то зашипело, и она снова вернулась к кастрюлям.
Зар налил густого кофе, отхлебнул. Все не так, даже кофе безвкусный. Зар намазал гренку маслом, откусил и стал угрюмо жевать.
Он думал о героях.
Герои – не вымысел, они существуют, и – мало того – в эту самую минуту они совершают подвиги!
Что за блажь! Тупо сидишь в квартире, жуешь завтрак, а часы отбивают начало нового этапа в жизни путешественников, скалолазов, гонщиков и прочих любителей экстрима. У них – романтика, а у тебя – непролазные будни.
Зар поглядел в окно. Почему такая несправедливость? Впереди у этих счастливчиков – приключения и непокоренные вершины, а у тебя – все обстряпано и предрешено: дом, работа, выходной. И весь твой экстрим увяз в драгоценном льготном стаже. Очередная галочка в документах – лучшее, что тебя ждет! Вот здорово-то!
Серое октябрьское небо светлело. Пробуждались дома напротив. В одном из окон торчала, покачиваясь, чья-то башка, – кто-то там, видно, тоже завтракал. Неожиданно эта малозначительная деталь вызвала новый прилив раздражения. Захотелось грохнуть кулаком по столу, да так, чтобы посуда подпрыгнула. Если бы не мать, он так и сделал бы. Да что толку беситься?
Надо разобраться, что не так. Чем плоха работа бойца пожарной части? Геройства вроде как достаточно: как ни крути, профессия пожарного – в десятке самых опасных. Было и чувство гордости, когда выносил из огня зареванную малявку, мамаше передавал… Только рутинное оно какое-то, геройство это. Риск есть, но слишком уж он предсказуем, что ли, а это не то. Совсем не то, что нужно! Сколько бы в ней ни было плюсов, драйва никакого: большую часть времени сидишь в четырех стенах. Плановые занятия, дежурка, затертая столешница, болтовня… А текущий ремонт оборудования, походы в спортзал… Пока все в нарды режутся, пытаешься себя черт знает чем занять. За все время только три или четыре пожара и было.
«Время не ждет», – говаривал боевой друг Борька. А ведь Зар с Борькой по характеру – как две капли воды.
– Завернула тебе бутерброды с паштетом, колбасой и сыром. – Мать держится за круглый живот. От затаенной улыбки на щеках проступают ямочки. – Да чего ты молчишь-то? Назар!
Эх, хорошая ты, мама, добрая, единственная на свете. Но твоя каждодневная забота эту хандру только усиливает.
По-нормальному надо бы их с Иваном наедине оставить. Пускай себе новую семью строят, Мишку рожают. В общежитии комната освободилась. Хоть сейчас туда перебирайся. Только сдерживает что-то. Словно переезд в общагу поставит жирную точку на том будущем, которое призраком маячит в воображении.
Зар откусывает пол-гренки, топит ее в большом глотке кофе.
Чтобы изменить житье-бытье, надо разобраться, чего ты на самом деле хочешь. Не мешало бы к Борьке в Москву смотаться, посоветоваться. По телефону – не то. Пожить бы у него денька три, пивка попить, старое помянуть. Борька наверняка что-нибудь толковое присоветует. Он – настоящий друг. Немало вместе пережили. Как-то просидели три месяца на блокпосте под Хасавюртом без единого выстрела. Зубами от напряжения скрежетали. Спасло сильное желание выжить. Да еще вера в окончательную победу.
Борька – безногий. Таким он с войны вернулся. Ему особая судьба уготована. Была у него своя трудность (другие бедой назвали бы, но для реального мужика вернее сказать: трудность), и Борька с ней отменно справился. Поступил в вуз, занят в общественной организации, работа есть. По горам ему не лазить, но и годы прожитые Борька не станет на бумаге складывать, льготы высчитывать. А ты, мужик здоровенный, а раскисаешь? Тьфу!
