«Мы ведь бились за вас, господин, — услышал король горький упрек. — Бились и победили. Как вы могли бросить нас умирать? Как?»
«Что же ты наделал, брат?» — встал рядом с мальчишкой призрак погибшего Йоркхельда.
«Что же ты наделал, государь?» — мелькнуло хмурое лицо кузнеца.
— Я не хотел! — прокричал в открывшуюся Пустоту Денхольм. — Я никому не желал зла, я просто испугался! Я не хотел!!!
— Это не ответ, — проскрипел старушечий голос. — Идем со мной…
Костлявая рука метнулась к его горлу, он дернулся и взвыл от боли…
И проснулся, потирая лоб.
Огляделся. Поднял здоровущий желудь, осторожно пощупал набухающую шишку… И благодарно улыбнулся каменному истукану.
Во всем обозримом глазом пространстве, до самого горизонта, природа купалась в солнечном свете. Ласковое июньское утро щебетало и стрекотало, сверкая и переливаясь. Шут обреченно осматривал лошадей, проводник, прикорнув у костра, попивал винцо, отдававшее целебными травами, и бренчал на лютне, иногда помешивай ложкой доходящую на углях кашу.
Король позвал его, но не получил ответа. Эйви-Эйви продолжал с самым серьезным видом хлебать из кружки, и в его глазах надолго задержалась мечтательная отрешенность.
Зато Санди откликнулся сразу:
— Силен же ты спать, куманек! — ухмыльнулся он достаточно мерзко. — Видал, какие чудеса на свете белом происходят? Еще вчера я этому мерзавцу штаны стирал, а сегодня проснуться не успел, как он уже под градусом!
— И солнце светит, — рассеянно заметил Денхольм, пытаясь отклеить от себя обрывки сна и вспомнить детали вчерашнего разговора.
Избавиться от кошмара оказалось неожиданно легче. При малейшей попытке восстановить ночную беседу у костра резало глаза и ныли кости. Но он стиснул зубы и заставил память работать в полную силу.
И вспомнил.
Проводник словно почувствовал недобрый взгляд, дернулся, завертел головой. Потом, пожав плечами, сделал едва заметный ограждающий жест, и собственная злоба ударила короля подобно жалящей змее.
«Осторожнее, Денхэ, — мысленно осадил он сам себя. — Не спугни дичь! Не такой уж ты слабый колдун, господин Эйви-Эйви, каким хочешь казаться!»
Все сходилось, все нити вели к проводнику. Человек из Зоны, державший в руках акирро! Человек, убивший безоружного чужими руками! Не вязался со всем этим один лишь жалкий вид, ну да это дело наживное для пьяницы и бродяги скрывающегося от закона.
— Каша готова! — торжественно возвестил Эй-Эй, прерывая невеселые раздумья короля. — Давайте завтракать, господин Хольмер, дорога заждалась!
Денхольм мысленно махнул на все рукой и пошел искать свою ложку. В конце концов жизнь распутывает любые клубки загадок. Живи пока, пьяный проводник!
Копаясь в заплечном мешке, он случайно наступил на разбудивший его желудь. Досадливо обернулся на жалобный хруст… И забыл обо всем на свете.
Из темной с дымчатым налетом скорлупы выглядывал кроваво-красный камень, нестерпимо сверкая на солнце. Король в жизни своей не видел камней подобной чистоты и огранки. Он скинул треснувшую невзрачную оболочку, и на его ладонь легла багровая слеза, окаменевшая капля крови…
От костра доносились призывные вопли Санди. Денхольм повернулся, не в силах отвести взгляда от находки, и пошел к шуту, напрочь забыв о ложке. Так и сел рядом с товарищами по походу, держа в пальцах осколок закатного солнца. Санди удивленно присвистнул:
— Где это ты откопал такое, братец?
Проводник глянул расширившимися от удивления глазами и неожиданно преклонил колени, опрокидывая едва початую кружку с вином.
Во всем виде его сквозило непонятное почтение.
— В чем дело, Эй-Эй?! — не выдержал король, переводя взгляд с проводника на лужу вина и обратно: что же должно случиться, если бродяга не огорчился такой потере!
— Камень Зарга, — прерывающимся шепотом выдохнул Эйви-Эйви. — А я думал, сказки…
— Сами видим, что камень, — слабо огрызнулся зачарованный шут. — Догадываемся, что от Зарга. Дальше-то что?!
— Дальше? — все так же потрясенно стоя на коленях перед ладонью Денхольма, прошептал проводник. — По старой гномьей легенде, когда Великий Кователь мешал свою кровь с кровью друга, которого называли Заргом, Дающим Приют, несколько капель сорвалось с руки и не попало в братину.
