А болота ворожили, кружа, обволакивая.
А болота колдовали, подчиняя извечному унылому напеву, и склоняли все ниже, ниже непокорные головы чужаков, заставляя вдыхать клочья отчаяния, заставляя глотать обрывки тоскливой обреченности…
Странные девы выходили к ним из тумана, прекрасные девы с водорослями в зеленых волосах, и в прохладных объятиях бесплотных рук, в прикосновении обнаженных грудей сквозило незнаемое доселе блаженство. Дивные голоса пели о сокровищах подводного мира, о сумрачном покое болотных топей, о нескончаемой ночи, полной неги и любви… И не хотелось никуда идти, хотелось лежать и смотреть в темное зеркало холодной воды и ждать, пока желанное подводное царство примет новых постояльцев…
Но каждый раз то один, то другой находил в себе силы и кидал на ветер волшебный песок, и рассыпалось в пыль чародейство, и разбивалась о незримую стену вязь заклинаний, и отлетали клочья туманов от светящихся в воздухе неведомых рун… Сильный оберег дал им на прощание Браз, часы и дни жизни даря за спасение своей сестры…
И во время очередного кошмара фиолетовые иглы коснулись утомленного мозга короля, и память фиолетовыми буквами вывела фразу древней летописи, подсказывая нужные слова…
…А последним спустился невысокий рыцарь в неброских серых доспехах. — Итани, Создатель Туманов, Идущий Между…
— Именем Итани, Творца Туманов, пропустите Его потомков! — прокричал в никуда король.
— Итани, Итани, Итани… — зашелестела осока.
— Итани, Итани, Итани… — закачались, оседая, кочки.
— Потомки Итани! — запричитали призрачные девы. — Ушел Итани, ушел за солнцем — не вернется… Повенчал фатою туманов мертвую воду и живую, стоячую и текучую, и ушел, ушел, ушел! Между идите, между, по туманной дорожке, не предаст вода, выдержит, пропустит, если не лгут потомки Итани!
Король и шут, выпрямившись и сцепив на прощание истерзанные руки, шагнули в темный провал болотной трясины, зажмурив глаза, и пошли прямо, не сворачивая, веря и не веря, пока не рухнули от усталости в теплый мох…
— Мы еще живы, куманек?
Король открыл глаза и снова закрыл их.
— Живы, Санди. Мы на берегу Эрины, на взгорке. Спи.
— Хорошо, что мы живы, куманек! — счастливо вздохнул шут, мгновенно засыпая.
— Хорошо, — согласился король, падая в объятия Йоххи.
Какими лабиринтами прошел он? Вереница чьих лиц пролетела стремительной вспышкой? Чьи-то руки тянулись к нему, чьи-то спины закрывали его в пылу грядущих яростных сражений, чьи-то губы вливали в его уши яд горькой истины… Он не помнил, ничего не помнил. Он брел наугад, мимо, между сном и явью, прочь от земли, дальше и выше…
— Да аккуратнее, не уроните, идолы!
Чей голос? Откуда пришел? Что принес?
— К огню поближе. Да принесите горячей воды, не стойте как истуканы!
Тепло. Хорошо. Спокойно. Только не кричите так, а то больно…
— Больно!
— Понятное дело! Потерпите, сударь, вот отмоем вас — сразу полегчает. Героев у нас в последнее время развелось — аж тошно! Всяк, кому не лень, лезет в болота проклятущие подвиги совершать! Вы первые, кто вернулся!
— Сначала был Лес! Я помню, сначала был Лес!
— Вот оно что! Значит, вас астхи так разодрали! Эй, баба! Неси настой на меду погорячее да притирания! Те самые, какие же еще! Ой, да пошевеливайся, пошевеливайся! Яд выводить будем…
— Больно…
— А вы, сударь, как хоте…
Снова темнота. Тишина, блаженная, родная и теплая.
«Потерпи, братишка, несмертельно!»
Потерплю, куда я денусь. Боль — это тоже неплохо. Больно — значит жив!
«Не всегда, братишка, не всегда. Иногда больно даже мертвым…»
Как тебе? Прости, брат, я не хотел… Не уходи, брат!!!
— Лежите, сударь, лежите! Куда собрались?
Другой голос. Незнакомый. Или знакомый? А, баба… Ох баба у баба… Больно… А Санди? Где Санди?!
— Где мой друг?
— Рядом спит. Вам тоже поспать надо, сударь!
Сон. Да, баба, пусть будет сон. Спать, спать… Здравствуй, Йоххи…
Здравствуй и ты, Потомок Богов. Отдыхай, отпусти свои мысли на волю!
…Король потянулся и открыл глаза. И не узнал привычного мира. Его уже похоронили? Откуда эти бревна над головой? Они брели по пояс в тумане, кажется, босиком — по холодной воде… А теперь? Они умерли? Тогда где же Йоттей?
