Гонец резко осадил коня, из-под копыт которого во все стороны брызнули земля и трава. Два охранника вцепились в узду, помогая удержать коня на склоне. Гонец практически свалился на землю.
– От кого? – Дон Гуг пытался говорить спокойно.
– От дона Кондора, – выдохнул поддерживаемый охранником гонец. – Мы ломим… Но у нас большие потери… Пробиться насквозь мы не сможем… дон Кондор просит двинуть Гвардию.
– Нет, – после короткой задумчивости ответил дон Гуг. – Гвардия должна стоять.
Повернувшись к стоящим неподалеку командирам, коннетабль скомандовал.
– Барон Помпа и дон Гай, – двое из оставшейся четверки дружно вскинули руки в салюте. – На поддержку дона Кондора. Ударьте в стык между корпусом Кондора и левым флангом пехоты. Туда, и только туда!
Командиры отдали салют и, пришпоривая лошадей, наметом устремились к своим лэнсам.
Земля уже дрожала под копытами лошадей. Но внезапно новые оглушительные крики поднялись над полем, и земля даже не задрожала – закачалась от тяжелого конского топота. Сверкая на солнце блестящими доспехами, в которые были одеты и лошади, и не менее блестящими остриями длинных копий, втаптывая в землю все встречающееся на пути, вперед устремилась лава рыцарской кавалерии алайцев. Щиты, несущие благородные гербы, шлемы, украшенные султанами из перьев и причудливыми фигурками, тяжеловозы-декстрие, покрытые кольчугами, – казалось, ничто не может остановить набравшую разбег подвижную стену брони, копыт и копий. Но земля снова задрожала, теперь уже под мерными шагами тяжелой пехоты. Олег оглянулся. Ни Трора, ни командующего союзным хирдом на валу уже не было. Гордеев снова поднял трубу и осмотрел поле боя…
Клин тяжелой конницы пробился, как нож сквозь масло, через истончившуюся на фланге линию пехоты и разбросал в стороны рубящихся сбоку от нее конников. Приученные лошади безбоязненно скакали по конским трупам, давили и растаптывали человеческие тела. Конница вырвалась на простор… и тотчас же уткнулась в стоящий напротив плотный, закрывшийся тяжелыми, окованными металлом щитами и ощетинившийся алебардами квадрат – баталию гномьего хирда.
И вновь, который раз за это время, раздался перекрывающий грохот боя чудовищный, невероятный, четкий звук, от которого, казалось, волосы стремились вырваться из-под шлема наружу. Олег невольно вздрогнул и оглянулся.
– Конница нарвалась на алебарды, – оторвавшись от подзорной трубы, пояснил ему Окта.
Клин рыцарей с размаху попытался прорваться сквозь чащу торчащих навстречу алебард и… увяз. Увяз в вязкой и эластичной, как смола, огрызающейся ударами копейных наконечников и лезвий топоров алебард железной стене баталии. Там, где, рубя мечами и отталкивая конскими телами, закованными в броню, древки алебард, конники все же добирались до строя, вверх поднимались тяжелые топоры. И последнее, что успевал увидеть в жизни уже предвкушающий победу алаец, был блеск гномьей стали. Падали и гномы, попавшие под удар пики или тяжелого меча, но их было намного меньше, чем выбитых из седел и убитых атакующих.
Олег готов был поклясться, что такого не ожидал никто. Под ударами алебард и топоров почти не понесших потери, прикрытых щитами и доспехами гномов, только что победоносно атакующий клин рыцарей надломился и остановился на месте. А потом Гордеев просто не поверил своим глазам. Под громкий, донесшийся даже до штаба боевой клич гномов «Актендверген!» баталия гномов сделала шаг, потом второй… Гордеев протер неожиданно заболевший глаз и понял, что слишком сильно вжимал окуляр подзорной трубы в глазницу.
Поднес трубу и опять увидел, как баталия неторопливо двигалась вперед. Двигалась ровная, плотная, прикрытая щитами, и сверкая остриями алебард и топоров. Двигалась, переступая через свои и вражеские трупы и толкая перед собой конницу. Толкая тяжелую, элитную рыцарскую конницу, причем в буквальном смысле. Вот несколько алебард уперлись своими остриями в нагрудник пытавшегося взять разгон коня, уперлись… конь вынужденно попятился, споткнулся и неожиданно упал, грохоча навьюченным железом и давя всадника. Такого просто не могло быть, но Олег видел это собственными глазами…
