Это было Основное Плетение, первое из известных ему трех видов плетений. Оно позволяло управлять той силой, спреном или богом, что удерживал людей на земле. При помощи этого плетения Сзет мог притягивать все что угодно к любым поверхностям или менять для них верх и низ.
Для Сзета коридор и правда превратился в глубокую шахту, в которую он падал, а два стражника стояли на одной из ее стен. Не успели они опомниться, как Сзет ударил обоих ногами в лица и опрокинул. Быстро перевел взгляд на настоящий пол и связал себя с ним. Из убийцы продолжал струиться свет. Пол коридора опять стал низом, и он приземлился между двумя стражниками, хрустя одеждой, с которой сыпались хлопья инея. Сзет поднялся и начал призыв осколочного клинка.
Один из воинов принялся шарить в поисках копья. Неправедник склонился над ним и, коснувшись его плеча, сосредоточился на точке над собой. Усилием воли перенес часть света из своего тела в тело воина, после чего плетением притянул беднягу к потолку.
Стражник в ужасе завопил, когда низ и верх поменялись для него местами. Испуская свет, он врезался в потолок и выронил копье. К оружию магия не применялась — оно со стуком упало на пол рядом с Сзетом.
Убивать. Величайший из всех грехов. И все же вот он, Сзет, неправедник, кощунственно ступающий по камням, которые кто-то использовал для стройки. И этому не будет конца. Неправеднику запрещено посягать лишь на одну жизнь — свою собственную.
На десятом ударе сердца его осколочный клинок упал в подставленную руку. Оружие словно соткалось из тумана, и вдоль всего лезвия проступили капли росы. Осколочный клинок был длинным и тонким, обоюдоострым, не таким массивным, как другие. Сзет взмахнул им — лезвие высекло линию на каменном полу и прошло через шею второго стражника.
Как обычно, осколочный клинок убивал странно: с легкостью разрубая камень, сталь или что-нибудь неодушевленное, металл превращался в облачко тумана, соприкасаясь с кожей живого существа. Он прошел сквозь шею, не оставив и следа, но после этого глаза несчастного задымились и вспыхнули. Они почернели, усохли в глазницах, и алети обмяк, мертвый. Осколочный клинок не резал живую плоть — он сразу отсекал душу.
Наверху охнул первый стражник. Ему удалось встать на ноги, хоть это и означало, что стоял он вниз головой, приклеившись к потолку коридора.
— Убийца! — заорал воин. — Убийца с осколочным клинком в королевском дворце! К оружию!
«Наконец-то», — подумал Сзет. Стражники ничего не знали о свойствах и возможностях буресвета, но вот осколочный меч они бы ни с чем не перепутали.
Неправедник наклонился и подобрал копье. Одновременно он выдохнул — впервые с того момента, как втянул в себя буресвет. Тот подпитывал Сзета, пока был внутри, но из двух ламп удалось получить не так уж много, и ему вскоре предстояло искать для подпитки новый источник. Теперь, когда Сзет начал дышать, буресвет вытекал быстрее.
Убийца упер тупой конец копья в каменный пол и поднял взгляд к потолку. Стражник над ним перестал орать и выпучил глаза, увидев, как полы мундира заскользили вниз, — земля отыгрывала позиции. Свет, струившийся из тела алети, иссякал.
Воин посмотрел на Сзета. А точнее, на наконечник направленного на него копья. Вокруг алети из каменного потолка начали выползать фиолетовые спрены страха.
Свет померк. Стражник упал.
Когда копье пронзило его грудь, он закричал. Сзет выпустил копье, и насаженное на острие дергающееся тело ударилось о каменный пол с глухим стуком.
Держа в руке осколочный клинок, неправедник свернул в боковой коридор, следуя запечатленной в памяти карте. Нырнув за угол, он прижался к стене как раз в тот момент, когда отряд стражников обнаружил трупы. Воины тотчас же зашумели, опять поднимая тревогу.
Ему дали четкие указания: убить короля, убить при свидетелях. Позволить алети узнать о своем приближении и о том, что должно случиться. Зачем? Зачем паршенди согласились на этот договор? Лишь для того, чтобы в самую ночь его подписания подослать убийцу?
На стенах нового коридора драгоценных камней оказалось еще больше. Король Гавилар любил показную роскошь, и ему было невдомек, что все это — источники силы для Сзета и его плетений. Того, что делал Сзет, никто не видел уже много тысячелетий. Почти все хроники былых времен были утрачены, а легенды ужасали своей неточностью.
