— Разрази их Тор! Не они ли сожгли тот мокшанский городок? Или это выдумали Медведичи? А рыжая — наверняка мокшанская царица. Не повернуть ли нам назад да не проучить ли полумедведей, пока снова в леса не забрались?
— А зачем нам вообще в чащу лезть ко всем этим мордвинам и мари? — возразила Ардагунда. — Идём дальше на восток, разобьём отряд Уархага, проучим Андака... А там, может быть, степью до самой Золотой горы дойдём.
Волх скривился. Ему степной путь уже изрядно надоел.
Царь вопросительно взглянул на Вышату. Тот неторопливо произнёс:
— Это не набег. И даже не просто поход. Мы идём по Пути Солнца. Потому наша дорога — к тем, кто в марийских лесах сохранил добрый свет. Даже если они нас сразу не признают. А в степи, среди схваток и разбойных племён, недолго и потерять дорогу.
Среди густых дубрав, на вытянутой горе, прозванной Пичке-Сарче — «Бочка-Гора», затаился Копас — стольный град царя Тюштеня. Из-за соседних гор, более высоких и густо поросших лесом, городок можно заметить только вблизи. С трёх сторон его надёжно защищают крутые склоны и глубокие болотистые овраги, с четвёртой — два вала и ров. Городок тесно застроен бревенчатыми избами. Лишь одна из них — большая, в два этажа. В просторной горнице со стенами, увешанными оружием, устланной шкурами отборных зверей, расселись по лавкам главные старейшины и воеводы эрзи и мари. На всех простые одежды из белого полотна, лишь воеводы щеголяют сарматскими кафтанами и короткими плащами. Золота на мужчинах нет: лишь бронзовые гривны и бронзовые же наборные пояса.
На резном троне, обитом листовым золотом, с обитым серебром чурбачком в ногах, восседает сам Тюштень. Великому владыке на вид за тридцать. Густые волосы и борода черны, как грозовая туча. Из-под сросшихся бровей пронзительно блестят чёрные глаза. Одежда из красного сукна похожа на сарматскую, лишь белая вышитая сорочка — как у всех эрзян. Из украшений — только золочёные бусы да бронзовый наборный пояс с привесками в виде медвежьих клыков. У пояса — меч и акинак, со скромными бронзовыми бляхами на ножнах, да ещё окованный медью рог.
Рядом с царём — его мать и жена. Прекрасная Арья сохранила красоту и в сорок восемь, но одета скромно: не пристало вдове щеголять. Из многочисленных подарков Роксага на ней только красное шёлковое покрывало да золотая с бирюзой застёжка на груди. Зато на молодой царице Паттене — и разноцветные бусы, и высокий венчик, сияющий бронзовыми украшениями, и сарматские золотые подвески у висков, и большие позолоченные бляхи на поясе и косах. Только всё это мало что добавляет к её стройному стану, красивому смелому лицу и роскошным, до пояса, косам цвета меди. Да, было царю модоков от чего потерять голову! А нож, небольшой нож в кожаном чехле, вонзившийся в его сердце, и сейчас висит на расшитом и изукрашенном бахромой поясе царицы.
Перед царём стоял со склонённой головой молодой эрзянин.
— Так, значит, ты в моём царстве передавал людям приказы царя росов и его колдуна? Знаешь ли, что за это положено?
— Боги меня покарают сильнее, чем ты, великий владыка. — Юноша вдруг вскинул голову. — Ты царь, тебе война привычна. А нам...
— Рабские души! — Глаза Тюштеня полыхнули гневом. — Так вы готовы покориться любому сарматскому царьку, лишь бы не было войны?
— Он не хочет, чтобы ему покорялись. К нам он идёт с добром и миром. Я всё время оглядывался назад, но не видел дыма от пожаров.
— Значит, он хочет забраться без боя в самое сердце нашего царства!
— Ты зря не веришь Ардагасту, сынок, — вмешалась царица-мать. — Я помню гагатовый амулет. Твой дед его кому попало не даст.
— Мой дед что угодно сделает, лишь бы не тронули его царство. А царя росов Сауаспа мы с тобой, мама, знаем. Если Убийца Родичей такой же, как его дядя, значит, от росов можно ждать всего. Поэтому я с дружиной сегодня же пойду навстречу росам. Защищать город остаётся Сезган.
Один из воевод поклонился.
— Только не нападай на росов первым, хорошо? Зачем нам ещё один враг? — сказала Паштеня и тихо добавила: — Про меня ведь ты не скажешь, что я готова ему покориться?
