— Пожалуйста, разрешите мне попытаться.
— Попытаться чего, дура? Тебе что, непонятно… — злобная тирада Тельзаро оборвалась шумным выдохом — Ройвис резким движением вскинул руку в предупреждающем жесте.
— Вета, ты хочешь сказать, что при тяжелейшей ране в живот ты можешь как-то его вылечить? — В голове Ройвиса вертелось безнадежное ожидание. Как-то, пару лет назад, Дойвего с грустью сказал, что в его жизни еще не происходило ничего удивительного — будто чудеса по им одним ведомой причине шарахаются от него, как от зачумленного. Слабо верилось, что одно из них вдруг изменит привычке и неожиданно случится в жизни умирающего побратима.
— Ну… Я могу попытаться, — глаза девушки казались двумя черными провалами на фоне пляшущих огненных отсветов.
— Хорошо, пойдем.
— Послушай, Ройвис…
— Тельзаро, будь другом, замолкни. Даже если есть один шанс из тысячи, мы будем его использовать. Хуже она при всем желании не сделает.
— Ага, хуже уже некуда, — согласно хрюкнул Тельзаро, однако поплелся следом за Ройвисом и Ветой.
У палатки-лазарета их встретила Леора. Бледная и отрешенная, она смотрела в темноту равнодушным взглядом. Бровь девушки вопросительно поднялась, однако другой реакции так и не последовало.
— Вета говорит, что может попробовать как-то помочь ему. — Сообщил Ройвис. Леора вздрогнула. Стеклянный, полуосмысленный взгляд скользнул по напряженной, словно перед прыжком в реку, ровандиссийке — и оцепенение схлынуло. Воительница распрямилась, словно выскочило из рукояти тахаданского ножа потайное лезвие.
Тельзаро тем временем поднял стоявший рядом со входом фонарь. Несколько раз чиркнуло, и робкий огонек разогнал окружающую темноту.
— Пойдем.
В палатке пахло разложением. Леора тихо всхлипнула, а где-то в животе у Ройвиса противно заныло — даже далекому от лекарских дел человеку понятно, что с ранами, источающими такой запах, спорить уже бессмысленно.
— Посвети, — велела Вета Тельзаро. Тот молча подвинул фонарь ближе к Дойвего. Девушка, склонившись над раненым, начала медленно водить ладонью над покрытой кровавой тряпкой раной.
— Какого лешего она…
— Заткнись. — Ройвис и Леора прошипели это в один голос. Странное дело, у юноши начало возникать ощущение, что ровандиссийка прекрасно знает, что и зачем делает, хотя никакого видимого смысла в поглаживании воздуха не было.
А затем ладони Веты на мгновение стали прозрачными — чтобы в следующий миг заполниться ярким голубоватым свечением. Мрак, который едва разгонял тусклый свет фонарика, мгновенно отпрянул прочь. Синее сияние из ладоней девушки устремилось к перепачканной в крови тряпке — неудачной пародии на бинты.
Желтоватая, похожая на старый пергамент кожа, постепенно приобретала здоровый оттенок. Раздававшееся в гробовой тишине, словно набат, прерывистое дыхание Дойвего постепенно начало успокаиваться. Резкие, с присвистами, хрипы постепенно смолкли. Грудь мужчины мерно вздымалась.
— Он спит. — В голосе Леоры сквозил трепет, какой доступен разве что фанатику, встретившему любимое божество во плоти.
Синий свет несколько раз мигнул и погас, уступив место кромешной тьме. Ройвис растерянно моргнул — глаза успели отвыкнуть от темноты. Казалось, что давешний фонарик совершенно не дает света.
— Я… встать не могу. — Раздался во тьме тихий и немного испуганный голос Веты.
Парень бросился к девушке и подхватил ее на руки. Если надо, он будет таскать ее всю оставшуюся жизнь. И если хоть кто-то теперь осмелится гавкнуть что-то оскорбительное в ее сторону, пришла в голову жесткая мысль, я вколочу любую ругань обратно в исторгнувшую ее глотку. Кем бы ты ни была, Вета, сегодня я стал твоим вечным должником.
* * *
Освещенный десятками факелов огромный шатер высился в центре лагеря, словно неприступная цитадель. Около входа застыл десяток гвардейцев с тяжелыми алебардами. Каждый из них был как бы не вдвое крупнее Сейнариса. Факт этот заставил юношу болезненно сморщиться, хотя самообладание взяло-таки свое, и на лицо сразу же вернулась маска ледяной невозмутимости. И, все-таки, обидно. Отец был человеком самого обычного телосложения, но оба его ребенка уродились сущими недомерками. И если для девчонки это вряд ли проблема, то для наследника… Принц понимал, что не телосложение определяет полководческие таланты, а посвящать жизнь размахиванию железом в общем строю он и не собирался. И, тем не менее, доставшаяся от рождения хрупкость и худощавость раздражала, хоть и не сказывалась на способности думать: никогда Сейнарис не приближал или не отдалял от себя людей в зависимости от роста или ширины плеч.
