— Может быть. Но на вас был мой браслет. Я никогда этого не забуду.
С веранды вдруг раздалась музыка. К ним подошел Сурья Пател. В руках у него была большая золотая чаша. Томас посмотрел профессору в глаза, ожидая увидеть там, как обычно, вражду и неприязнь, но лицо Сурьи было радостным и оживленным. Он поднял руку, призывая к вниманию. Шум в толпе тут же утих.
— Как вы все знаете, Холи символизирует многие вещи, — начал профессор по-английски. Голос у него был звучный и внушительный. — Это день веселья, когда мы вспоминаем Кришну и его детские забавы в лесу Вриндаваны. В этот день мы также празднуем смену времен года, конец зимы и наступление весны. — Он поднял блестящую чашу вверх. — В нашей семье существует традиция. Каждый Холи мы выбираем девочку или мальчика, чтобы они нанесли на лоб старшего тилаку[43]. После этого мы начинаем Фестиваль красок, и каждый, кто оказался в этот день в нашем доме, волей-неволей должен принять в нем участие. Даже если он предпочел бы остаться чистым. Так вот, мне кажется, что в нынешнем году этой девочкой должна стать Зита Гхаи.
Сурья повернулся к Зите и наклонил чашу. Внутри была сухая алая краска.
— Веселого Холи, — сказал он. — В этом доме всегда будут рады тебе и твоей сестре.
Сияя глазами и улыбкой, Зита окунула большой палец в краску, встала на цыпочки и поставила у него на лбу алую точку.
— Для меня вы всегда будете дада, моим старшим братом, — сказала она. — Веселого Холи.
Все радостно закричали. Вдруг, совершенно неожиданно, в руках у всех появились мешочки с красками, и воздух взорвался цветами — красным, желтым, синим, фиолетовым, зеленым, золотым. Это были краски Индии, ослепительно-яркие, царственно-роскошные и наивные одновременно.
Но профессору, видимо, показалось, что алого знака на лбу Томаса явно недостаточно. Он окунул в порошок руку, зачерпнул целую горсть и высыпал краску ему на голову. Томас засмеялся и отчаянно заморгал — крошечные крупицы попали ему в глаза.
— Веселого Холи, — сказал Сурья. — Мне кажется, вас кое-кто ждет.
Он шагнул в сторону и принялся щедро осыпать краской всю свою семью. Суреха протянула Зите и Ахалье плетеную корзинку, наполненную мешочками с краской, и они хорошенько вооружились. Зита обсыпала сестру сиреневым; Ахалья засмеялась и в ответ измазала ее лицо оранжевым.
Томас поискал глазами Прийю и наконец увидел ее. Она стояла на веранде и смотрела прямо на него. Сердце сильно стукнуло. Он пробрался сквозь толпу, медленно поднялся по ступенькам и остановился, не зная, что сказать.
— Кажется, мой отец наконец принял тебя, — заговорила она.
Томас потрогал свое испачканное лицо.
— Кажется, да. Но почему?
Прийя отвела взгляд.
— Ты произвел на него большое впечатление. И напомнил ему Рамаяну. — Она чуть запнулась и продолжила: — Я рассказала ему новости о Зите после того, как получила твое письмо. Отец был очень тронут — я никогда в жизни не видела его таким. Потом я краем уха услышала, как он говорил маме, что недооценивал тебя. Он сказал, что твой поступок заслуживает самых высоких почестей.
Томас глубоко вздохнул и вспомнил о фигурке Ханумана, которую подарила ему Зита. В голове вдруг само собой всплыло слово «провидение» — одно из самых любимых слов Прийи. «Да, — подумал он. — Там что-то есть. Непременно есть».
— Значит, все это придумал твой отец? — спросил он.
Прийя кивнула.
— Как интересно складывается судьба, ты не находишь? Ты вывел Зиту из испытания огнем, и отец решил устроить ей королевский прием.
Она отошла в дальний конец веранды, и Томас последовал за ней. Они спустились по ступенькам вниз, с другой стороны, и вышли в рощу с цветущими деревьями. Прийя остановилась у фонтана.
— Хорошее стихотворение, — сказала она. Вокруг никого не было, они были одни.
— Да так, ничего особенного.
— Оно легло мне на сердце, — возразила она. — Я поняла, что ты искренне говоришь и обо всем остальном тоже. — Она отвернулась и посмотрела на весело журчащую воду. — Ты должен понять одну вещь. Я больше не смогу покинуть свою семью.
Он кивнул:
— Теперь я это понимаю.
— И я не стану терпеть, если ты снова будешь оставлять меня ради своей работы. Чем бы ты ни занимался, я должна знать — я для тебя на первом месте.
