— Инна.
— А меня — Лева. Ну, что же, пойдемте вместе.
***
К двум сорока самая вместительная аудитория факультета, называемая Большой геологической, действительно, была заполнена до предела. Поэтому на Ашмарина с Инной, занявших места в последнем ряду, никто не обратил внимания.
В основном здесь были ребята. Самые разные — и по возрасту, и по одежде. Наряду с вельветовыми куртками и свитерами, тут можно было увидеть немало и щегольских костюмов, и жестких, сверкающих белизной воротничков, перечеркнутых модной линией галстука.
От разглядывания Ашмарина отвлек рокот, пронесшийся по рядам. Все дружно встали. В аудиторию входил Воронов.
Теперь он был в черном костюме, с гладко зачесанными назад волосами и такой простой, даже застенчивой улыбкой, что Ашмарин при всем желании не мог бы узнать в нем того бесцеремонного доцента, который всего полчаса назад выставил его из кабинета.
Воронов коротко поздоровался и нетерпеливо махнул рукой, приглашая всех сесть.
Но тут произошло нечто необычное. Студенты продолжали стоять, а из передних рядов вышли двое и положили перед Вороновым громадную друзу сверкающих кристаллов.
— Штуф пегматита, — шепнула Инна Ашмарину. — Ребята привезли с Алтая, специально в подарок Юрию Дмитриевичу. Видите, там даже написано.
И плеск аплодисментов заполнил огромную аудиторию. Ашмарин был озадачен. Водились в свое время и у них любимые преподаватели. Но чтобы вот так встречать их после каникул, — такого не бывало.
«Ничего не понимаю! — признался корреспондент. — Что это за человек? Чему здесь верить? Кого слушать?»
Часы пробили половину восьмого.
Половина восьмого! Люся подскочила к зеркалу и торопливо разгладила только что подшитый воротничок. Опять топорщится! Ничего-то у нее сегодня не получается! А ведь пора идти.
Она махнула рукой и мельком взглянула на свое лицо. Бледное и худое, с большими, будто удивленными глазами, оно показалось ей растерянным и жалким.
Люся отвернулась. Она всегда считала себя некрасивой. И все-таки…
Даже на выпускном вечере, последнем вечере в школе, никто из мальчишек не пригласил ее на танец. А Вася Егоров так прямо и сказал:
— Смотри-ка, Люся, девчонки-то наши сегодня разрядились — просто красавицы! — а потом, точно подбадривая, добавил: — Ну, да тебе это ни к чему. Ты у нас и так лучше всех.
Сказал и… пошел танцевать с Любой Шляхтиной.
А теперь, после болезни, лучше на себя и не смотреть. И надо же было заболеть перед самым началом занятий.
Она так ждала этого дня. Так мечтала о нем. Первый день в университете, первые лекции! Первые встречи с профессорами… А вместо этого — жаркая постель, лекарства, градусники, и главное, столько потерянного времени.
Прошел почти месяц, а Люся еще и не показывалась на факультете. И все мама — лежи да лежи. Она и вчера уговаривала ее подождать еще два-три дня. Но это было уже свыше всяких сил.
Люся взяла сумку и выбежала из комнаты:
— Мам, я пошла!
— Как пошла? — воскликнула мать, выходя к ней в прихожую. — А завтракать?
— Не хочу, мама, — Люся торопливо набросила пальто. — После!
— Выпей хоть молока… И голову ничем не прикрыла… На вот! — она протянула косынку.
Но Люся отвела ее руку:
— Не надо, мама. И без того я…
— Что, без того?
— Ах, мама! — Люся вдруг прижалась к ней и тихо прошептала: — Ну, почему я у тебя такая дурнушка?
— Что-о? Что ты говоришь! Да ты…
Но Люся зажала ей рот рукой:
— Не надо, мама! Это я так. — Она поцеловала ее в щеку и быстро выскочила на лестницу.
***
Тяжелая входная дверь не закрывалась. Огромный вестибюль гудел от сотен голосов, торопливого шарканья ног и веселых взрывов смеха. В университете начинался обычный учебный день.
Но для Люси, окруженной со всех сторон незнакомыми людьми, оглушенной многоголосым шумом, все это было больше, чем необычно. Сдав пальто и выбравшись из толпы у вешалки, она поднялась на второй этаж, где помещался геологический факультет, и растерянно оглянулась по сторонам.
Куда идти? Широкий коридор и здесь бурлил людским водоворотом. Студенты окликали друг друга по имени, шумно здоровались, о чем-то спорили, над чем-то смеялись. И никто не обращал внимания на Люсю, которая стояла посреди коридора, тщетно стараясь увидеть хоть одно знакомое лицо.
