— С моей матери платок, чем пахнет? — да сморкнулся в конец…
Едва его Моряк живым выпустил, а пацанам отмочил, рты разинули:
— Крысы, крысы вы есть, a они — смена, понимают о жизни больше и дело делают!
Совсем вывернулся парень. В отряде стал часто бывать; слышал беседы вожатого, приглядывался и как-то раз признался вожатому того самого звена «Краснофлотец»:
— А я бы тоже с вами…
Неудачными буквами, разными, кривобокими чертил заявление, и вот настал день. Все ребята как ребята, а тут уперлись глазами — пытают.
— Взаправду с нами хочешь или так только? — Вожатый звена изложил все, что знал про Моряка, и подвел:
— По-моему, такого парня принять.
— Конечно.
— Дельный парень.
— Свой.
— А социальное положение, а? — спросил кто-то. Моряк потупил глаза, вдруг тряхнул головой — была не была и жахнул:
— Торговец я!..
Все звено подскочило.
— Это как?
— Да так, водой.
— Зачем водой?
— Водой я торгую.
— А отец что делает?
— Не знаю…
— Как не знаешь?
— Да помер он.
— А мать-то?
— Тоже.
— Ребята, по-моему, это не беда, что он торговец, ему ведь жить нечем… как-нибудь потом искореним, — встал на защиту помощник звенового.
— Ребята, вы ошибаетесь, его надо рассматривать как беспризорника! — выступила пионерка Тося.
— Нет, я не согласен!..
Пожалуй бы долго спорили: вожатый, наконец, разрешил недоразумение и сказал:
— Люмпен-пролетариат; самый распролетариат!
После таких слов — спорить было некуда.
Моряк был принят в пионеры.
Глава восьмая
ВОЙНА МЫШЕЙ И ЛЯГУШЕК
Вскоре у Моряка с тетей Маврой пошли нелады. Пришел раз с отрядного сбора, а в «нору» не влезть. Дым. Ругань. Протиснулся и задохнулся.
Сидят кучей торговые моряки, тянут спирт, закусывают чесноком и вонючей селедкой.
А тетя Мавра за хозяйку.
— Это што, — потянул ее за рукав Моряк, — ведь запрещенный спирт-то, а?
— Нишкни, мал ты еще!
Пьяные горланили песни и пачкали рвотной зеленью пол.
— Не хочу я их… я в милицию, — загорелся Моряк, спаиваешь?
— Ах ты, гадюка, тебе перед этими людьми на задних лапах ходить, в ножки кланяться чтоб в люди вывели. А ты…
— Вот он, Матвей Кузьмич, оголец; пристройте уж его, говорила я вам, — обратилась тетя Мавра к усатому. — Мешает он мне только тут, а вам поможет по поварской части…
— Я што ж… я… — Повар встал на кривые ноги и оглядел Моряка.
— Да кланяйся ты, гадюка, в ножки кланяйся, проси. Ну!?. — Моряк взглянул в пустые водянистые глаза корабельного повара, и ему стало мерзко: нет, не такой мой путь…
— Тьфу мне на вас! — крикнул Моряк и выбежал вон, и ночь жаркая не могла остудить горячих висков.
С тех пор что ни праздник— в норе попойка.
— Тетка Мавра, сойди с моей квартиры, — заявил Моряк в тихий летний вечер.
Тетка встала и не вздохнет.
— В категорический срок — завтра все это барахло забери, — указал на передний угол, вышел, лихо посвистывая.
Ремесленная улица горбатилась верблюдом, щерились обитые ступени, где-то далеко позванивал трамвай и тартакала водокачка.
— Ну, с теткой уладил, завтра выселяется, и отдаю мою квартиру нам под пионерский клуб! — докладывал Моряк пацанам, спускаясь на Хрусталку окунуться на сон грядущий.
Тетка Мавра и в ус не дула, встала и торгует, а Моряк не смутился.
— Срок истек, — заявил он пацанам утром, — пойдем, выселим.
— Складывай по порядку — иконы зря не порть — ее имущество.
Барахло тетки Мавры выросло порядочной кучей. Приставили охрану, занялись уборкой норы — пыль столбом. Любопытные соседки сбежались, как на пожар.
— Господи, што такое?
— Беги за самой-то!..
— Ой, батюшки, рехнулся парень!
Скоро в гору пыхтела сама Мавра.
— Это што, а? — загремела она, выкатывая глаза. Вдруг сообразила.
— Ах ты, огрызок, да я тебя… и ринулась всей своей громадиной на утлую хибарку.
— Держись! — скомандовал Моряк.
Дверь не поддалась, и в тетю Мавру посыпались камни и мусор, ребята крыли с горы.
— Передушу щенят! За ноги раздеру! Батюшки, родимые, да что вы окаянные. Ой…
Атака была отбита, тетка Мавра отступала, не выдержав ураганного огня, и несла добрую корзину мусора в голове и за шиворотом.
— Соседушки, что ж это? Пашенька, Сидоровна, Егор Карпыч, помогите унять. Батюшки. Ополоумел парень, караул! Родимые, помогите! — заголосила она и бросилась снова.
