А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита
Человек до конца никогда не узнает предела своих возможностей.
И г о р ь В о л н о в о й, руководитель Центра управления космическими полетами
Прихожу к выводу, что нужно как следует присмотреться к нашему светилу.
Во-первых, египтяне Солнце называли Озирисом, халдеи — Ваалом, финикийцы — Адонисом, персы — Митрой, греки — Аполлоном… Не слишком ли много имен?
Во-вторых, есть сведения, что «и суточное, и годичное обращение Солнца суть только видимые, то есть оптический обман, происходящий от истинного движения Земли по противоположному направлению».
В-третьих, Тит Лукреций сообщил о Солнце и вовсе непонятное: «Каждое утро оно составляется на востоке из земных испарений…»
Досье «Дело Марса, Солнца и Вселенной», составленное Суреном Акопяном, бортинженером межпланетного корабля «Вихрь»
Как бы хорошо ни был подготовлен космонавт, невесомость в первые дни космического полета обрушивается на него со страшной силой чужеродной стихии. Но к чему только не может привыкнуть человек! Привыкает он и к невесомости. Все меньше и меньше усилий тратит он на движения, на операции по управлению кораблем, на эксперименты. Любимая работа спорится, идет увереннее, быстрее.
К четвертому месяцу полета по отсекам космического корабля замаячил опасный призрак «дефицита занятости».
Командир хмурился. Время! Тот всеми желанный часок-другой, которого вечно не хватало в земных сутках, здесь, в многомесячном полете, — яд. Об этом знали заранее. Этого ожидали. Потому-то и были запланированы так называемые факультативные, необязательные эксперименты. Но…
Сто сорок восьмые сутки полета
— Помнишь, Марина? — озабоченно спросил Виктор Сергеевич, плотно закрывая за собой дверь медицинского отсека. — Помнишь, как рассуждал старый дворецкий Беттередж из «Лунного камня»?
Марина с удивлением посмотрела на командира.
— Он… кажется, обожал «Робинзона Крузо».
Виктор Сергеевич задумчиво улыбнулся, кивнул.
— Да, и это. Но я о другом.
Командир принялся молча расхаживать по каюте, Марина с интересом следила за ним. Ей еще не приходилось видеть командира таким взволнованным.
— В нашей библиотеке есть Коллинз. Я только что перечитал «Лунный камень».
Он сел, закрыл глаза, прижал к ним кончики пальцев.
— Понимаешь, была раньше такая наука — ничего не делать…
— Рассказывайте, я слушаю вас!
Марина поудобнее расположилась в кресле.
— Богатая, праздная жизнь в прошлом не редкость, — снова заговорил Виктор Сергеевич. — Но эти… гм… тунеядцы прекрасно понимали, что только отдыхать невозможно. Основная забота бездельников — занять себя чем-нибудь, найти себе раз-влечение…
«Ай да командир! — думала Марина. — А я-то все не решалась заговорить…»
— Вот по памяти несколько строчек из «Лунного камня», — Виктор Сергеевич откашлялся. — «Мисс Рэчел и мистер Фрэнклин придумали новый способ проводить время, которого им иначе некуда было деть…» Или еще: «Ведь нужно же бедняжкам как-то провести время?»
Он потер пальцами виски.
— Беттередж не скупится на советы: «Вашей бедной праздной голове не о чем думать, а вашим бедным праздным ручкам нечего делать. Но ваша голова ДОЛЖНА о чем-нибудь думать, а ваши руки ДОЛЖНЫ что-нибудь делать». Вот и придумали молодые господа расписывать дверь будуара птицами, цветами и купидонами.
Об опасности избытка свободного времени Марина стала задумываться давно. В конце второго месяца полета ее уже тревожила легкость, с какой экипаж справлялся с экспериментами. Еще на Земле Игорь Петрович, Семен, да и все другие, кто руководил подготовкой экипажа, предостерегали: «Не бойтесь перегрузки, бойтесь недогрузки!» Но на Земле, естественно, не могли учесть все. Начавшаяся «болезнь отчуждения», как ни странно, на время разрешила эту проблему: нет худа без добра! Но не до конца… Тогда Марина потихоньку начала военные действия: «книжный червь» и любитель архивной пыли Василий Карпенко всерьез занялся исследованием параллелей в истории развития астрономии, а бортинженер с увлечением принялся составлять юмористическое досье «Дело Марса, Солнца и Вселенной». Второй пилот писал стихи и советовался с ней как с квалифицированным читателем. За командира и Жору Калантарова она была спокойна.
