— Ни о чем не стану вас спрашивать, только не уходите. Взгляните на меня — хоть раз, и я, честное слово, оставлю вас в покое.
Девушка, заметно поколебавшись, медленно повернула голову и посмотрела на него. Это движение стоило ей таких усилий, точно мраморная статуя возрождалась к жизни, зато лейтенант наконец смог увидеть ее лицо совсем близко.
— Спасибо, — сказал он.
Осенняя пора была в самом разгаре. Стеклянный купол перрона золотило послеполуденное солнце, и каштаны по другую сторону железнодорожных путей тоже облачились в золотой убор. С гор доносилась артиллерийская канонада, будто где-то далеко разрывалась и лопалась земля, но сейчас даже пальба не вызывала никакого страха. У лейтенанта пересохло в горле; такой красавицы, как эта девушка, он еще не видал. Смуглая кожа ее светилась в лучах нежаркого солнца и словно сама была сродни этому лучистому солнечному сиянию. Лейтенанту больше ничего не хотелось, только бы сидеть здесь и смотреть на нее. Только бы не кончалось оно, это мгновение.
Но в этот момент толпа, все множившаяся числом и у края перрона сбившаяся в плотную, однородную массу, вдруг подалась в стороны и распалась, давая дорогу вооруженному патрулю. Показались шестеро солдат с примкнутыми штыками; на шее у каждого полукруглая бляха с надписью: «Полевая жандармерия». Возглавлял патруль тощий очкастый прапорщик. Бляхи на нем не было, да и весь его облик не производил воинственного впечатления. Он напоминал прыщавого выскочку-школяра, которому хочется отличиться по всем предметам, и именно это тщеславное стремление и было в нем самым опасным. Глаза его непрестанно рыскали. Каждого человека он изучал дважды: сперва мерил его взглядом с головы до ног, а затем, уставившись в упор, всматривался в лицо. Лейтенанта и девушку он засек взглядом сразу же, однако прошел мимо, затерялся в толпе пассажиров и лишь потом повернул в их сторону. На этот раз он подошел и остановился перед ними. Смотрел он на лейтенанта, но документы потребовал у девушки.
— Ваше имя?
— Ведь там все написано, — сказала девушка.
— Извольте отвечать, когда вас спрашивают.
Девушка услышала, как громыхнул спичечный коробок. Она вспыхнула, но жандарму не ответила. Чуть отстранившись от лейтенанта, она произнесла:
— Мария Барта.
— Имя матери? — продолжал допрашивать прапорщик.
— Паула Либготт.
— Дата рождения?
— Четвертое августа 1926 года.
— Место последней прописки?
Девушка отвечала, а прапорщик продолжал задавать вопросы. За это время трое из шести патрульных обошли лейтенанта сзади, и теперь уже все семеро как бы кольцом охватили его. Они не приближались и не отдалялись. Вроде бы не смотрели на него, но тем не менее стерегли его взглядами.
— Вы вместе? — спросил прапорщик.
Девушка опять покраснела. Чуть подумав, ответила:
— Нет.
— Но вы же разговаривали, — сказал прапорщик.
Девушка призадумалась.
— Я ни с кем не разговаривала, — заявила она.
— Куда вы едете?
— В Будапешт.
— К кому?
— К своей матери.
— Ваша мать живет в Будапеште?
— Нет, — ответила девушка. — Просто она вместе с моими младшими сестрами уехала туда раньше.
— Какой у нее адрес в Будапеште?
— Таможенная площадь, шесть.
— Вам известен этот дом?
— Я жила там, когда училась в школе.
— Куда выходят окна?
— В сторону Цитадели, — ответила девушка.
— Держите, — прапорщик вернул ей документы.
С лейтенантом он был менее любезен. Обращался к нему в третьем лице. Итак, господин лейтенант не знаком с барышней. Господин лейтенант просто забежал купить сигареты. У господина лейтенанта и в мыслях нет уезжать отсюда. Более того, господин лейтенант направляется на передовую.
Дойдя в своем опросе до этого места, прапорщик подступил на шаг ближе. Лейтенант не видел, но чувствовал, что и цепь патрульных сомкнулась плотнее, словно беря его в клещи.
— Где же находится часть господина лейтенанта? — задал прапорщик следующий вопрос.
— Здесь, — сказал лейтенант.
— Где — здесь? — допытывался прапорщик.
— На Главной площади, — ответил лейтенант. — У памятника.
— Какой памятник стоит на Главной площади?
— Я не слишком присматривался, — сказал лейтенант. — По-моему, это памятник Бему.
