Отец понимал, какое чувство беспомощности испытывает солдат, когда после войны резко остается без оружия, и по моей просьбе вернул второй пистолет.
Драться я не собирался, поэтому достал из-за пояса трофейный «Вальтер» и взял на прицел говорившего. Судя по его виду и поведению, он тут был старшим.
Замелькавшие в руках абреков ножи, в основном «бабочки», не оставили мне выбора. Автоматически я отметил, что если они набросятся скопом, то просто задавят меня массой, поэтому действовал без промедления. С момента попадания в тот мир, некоторые стереотипы видения окружающей действительности у меня поменялись, и одним из них было умение стрелять без промедления и последующих сожалений.
Главарь мгновенно обзавелся красной расширяющейся розой на белоснежной рубашке. Он как будто вздрогнул — не только от попадания пули в левую сторону груди, но и от звука выстрела. Стрелять нас учили еще в Центре боевого пилотирования, где по моей просьбе — вернее, под моим давлением — было принято решение об обязательном штатном вооружении летного состава малогабаритными пистолетами-пулеметами «Ласка». В Центре было организовано стрельбище, где опытные инструкторы натаскивали летчиков в умении использовать все возможности этого неплохого автомата.
Мне тоже пришлось сдавать зачеты по владению этим оружием, не с первого раза, но я это сделал. Так вот, инструктор — списанный по ранению десантник, старший лейтенант Хомята — очень быстро отучил меня от стремления стрелять в голову, навеянного голливудскими блокбастерами. Так что теперь я уверенно, можно сказать, даже на автоматизме стрелял только в грудь или в живот.
Вот и сейчас главарь вздрогнул всем телом, выронил выкидной нож и попытался поднять руку, чтобы приложить к ране, но замертво рухнул на заплеванную окурками дорожку, раскроив голову о бордюр. Дальше время полетело вскачь. Абреки вдруг пришли в движение, что подействовало на меня как спусковой крючок. Загрохотали выстрелы «Вальтера». На каждого я тратил по одной пуле.
Всего «черных» было девять человек… нет, не человек — зверей. Убив главаря, я резко повернулся и выстрелом в грудь свалил ближайшего и самого здорового абрека, заросшего по самые глаза короткой щетиной. Еще двое обходили справа, двое слева и трое с выпученными глазами продолжали стоять рядом с девушками и трупом главаря. Я двумя выстрелами снял двух справа — невысокого коротышку в отличном костюме с белоснежным платком в нагрудном кармане и худого кривоногого хачика с выпуклыми глазами, в сером костюме. Затем резко повернулся и, стараясь не зацепить девушек, которые с закрытыми глазами замерли в испуге, убрал бандитов, что стояли рядом с ними.
С теми, кто уже успел отбежать от места расправы, я закончил быстро: на ходу выкинул из рукоятки опустевший магазин, вставил запасной и, перепрыгнув через бьющегося в конвульсиях одного из последней тройки, бросился вслед за оставшимися двумя, крикнув на бегу Степке:
— Добей раненых!
Бежать долго не пришлось, деревья тут расступались, но было много кустарника, именно к нему они и неслись длинными прыжками. Абреки успели отбежать метров на сорок, когда, остановившись и выровняв дыхание, я снова взял их на прицел. Бежали они врозь, метрах в десяти друг от друга, поэтому мне пришлось быстро решать, в кого стрелять первым. Одним выстрелом свалил того, что бежал справа, потом, повернувшись, левого. Судя по воплю, попал не туда, куда целился. Похоже, что в задницу, держался он именно за нее. Спокойно дойдя до правого, сделал контрольный в грудь, после чего направился к левому зверьку в когда-то белоснежном костюме с красной розой в нагрудном кармане.
— Брат, не стреляй! Брат, не надо! Деньги возьми, не убивай! — взвыл он при моем приближении.
— Не брат ты мне, гнида черножопая, — выстрелив ему в грудь, ответил я. Фраза из «Брата» пришлась как нельзя кстати.
Патронов у меня было всего шестнадцать, одиннадцать я уже использовал. Девять на поражение и два в контроле. Оставалось пять.
Развернувшись, я бегом направился обратно. Девушки, опасливо глядя на нас, спиной отступали по тропинке к выходу из парка. Махнув рукой, я крикнул:
