А теперь новости для любителей спорта. Перед вами выстроившаяся сегодня очередь за билетами на День Состязаний, который должен состояться на стадионе «Гросс-Дойнт». Это будет сногсшибательное зрелище, поставленное опытнейшим режиссером Джимом Ханраханом, по прозвищу «Кровь и кишки». В этом представлении будет множество традиционных номеров. Первый номер…
— Выключите это! — велел кто-то Норвелу. Тот, с тревогой в глазах, подчинился, пытаясь уловить последние слова диктора и запомнить.
Первым нарушил тишину Гарри Котт.
— Ну, что ж, дело сделано. Свершилось! И я очень боюсь. А вы?
— Я тоже, — ответил Хаббл. — Понимаете ли, Мандин, мы до сих пор так и не имеем понятия, какую позицию во всем этом занимают Грин и Чарльзуорт.
Полы тряслись от беготни в многочисленных помещениях телекомпании АСК. Еще не утих фурор, вызванный инцидентом в Вашингтоне, как выездная телебригада устремилась к месту новой катастрофы — Кошоктону в штате Огайо.
— Весь район застройки домами-пузырями превратился в развалины, — надрывался корреспондент по телефону.
Редактор студии тут же закричал по интеркому:
— Справочный отдел! Немедленно волоките все, что известно о фирме ДМЛ. Сообщения о неисправностях в их домах, случаях разрушений, гарантийных обязательствах и так далее.
— Научный отдел! Выделить сотрудников для обработки этой информации!
— Фотоателье! Все на пленку! Готовность номер один!
— Аппаратная! Обеспечить непрерывную трансляцию! В эфир может пойти передача с любого из мониторов!
— Средне-западный филиал! Выделите дополнительную телебригаду в Кошоктон, Огайо. Рушатся дома-пузыри!
— Студия видеозаписи! Регулярно повторяйте сцены разрушения домов-пузырей!
Редактор неожиданно остановился, словно спохватившись, что делает не совсем то, и устало обратился к своему помощнику:
— Господи Иисусе! Мэннинг, продолжай, а я пойду за установками.
Он поднялся, поправил галстук и направился к боссу.
— Сэр, разумеется, это для нас грандиозная сенсация. Но я бы хотел услышать ваше личное мнение по этому щекотливому вопросу. Я понимаю, что у вас самого есть некоторое количество акций ДМЛ. Поэтому, сэр, естественно, может возникнуть тенденциозность в освещении событий. Я хотел бы знать — благоразумно ли, исходя из высших интересов общественности, поднимать большой шум вокруг этой истории?
— Благоразумно, — ответил главный редактор, проявляя истинное благородство журналиста, для которого не должно существовать ни страха, ни фаворитов.
— Спасибо, мистер Хаббл, — произнес несколько удивленно редактор.
Он почти на цыпочках, пятясь, покинул Высшее Присутствие. Своему же помощнику сказал:
— Иногда я думаю, что босс не такой уж, в конце концов, эгоистичный проходимец.
Затем, набрав полные легкие воздуха, завопил по интеркому:
— Кто-нибудь связался с кем-то из администрации ДМЛ?
Кабинет Нормы Лавин был просто роскошным.
Но это не приносило ей особого удовлетворения. Райан считал, что ей лучше всего оставаться на время в своей квартире. Вот она сидела и размышляла.
О банкротстве ДМЛ. О разрушении домов-пузырей. Уничтожена память об ее отце — музейный экспонат первого дома. Неужели это столь необходимо? Неужели все нужно было уничтожить, столь гнусно и оскорбительно, не щадя ничего святого?
Со мной обращаются вроде как с неполноценной, только потому, что я женщина. Этот нахал Хаббл, привыкший лапать девушек. Котт, напускает на себя отеческий вид и смотрит свысока, будто на маленькую девочку. Мандин с этим его… с этим его…
Она задумалась. Мандин с этим его нудным, вызывающим раздражение обращением, будто я не женщина, а…
Она очень много об этом думала. А что ей оставалось еще делать?
Пока не увидела, как один из телохранителей, торчавших в вестибюле, не заговорил в свою дубинку.
Поначалу реакция Нормы была такой же, как и у любого другого, кто увидел бы человека, говорящего в полицейскую дубинку. Она посчитала, что он рехнулся.
Этот чудак забился в угол так, чтобы его не было видно. Но он забыл об окне прямо наверху, откуда праздно глядела в вестибюль Норма. Да и произнес он всего лишь несколько быстрых слов.
