— Но мы-то с вами знаем о нем!
— Подумаешь! — он пожал плечами, — поверьте мне, большинство людей хранят и не такие скелеты в своих шкафах.
— Ваша циничная логика меня убивает.
— Пройдет время — и вы смиритесь с ней, поймете, что я прав. Годы, проведенные вами в странствиях, не прошли для вас бесследно. Вы изменились, стали более податливы к обстоятельствам. Стали гибче, изворотливее, хитрее. Чего теперь сожалеть? Это был ваш осознанный выбор в новых для вас обстоятельствах! Что вы сейчас намерены делать?
— Не знаю.
— Начните восстанавливать свое честное имя. Найдите верных людей.
— Кто я для них? Пока — никто!
— А вы одиночка, Жарра. Любите топать по жизни один.
— Наверное. А как же Задира? Мы много дорог истоптали с этим простолюдином.
— Он был для вас всего лишь надежным попутчиком. Хотя вы и привязались к "этому простолюдину". Вы никого не подпускаете к себе. Но в одиночку ни одну крепость не завоюешь. Надо опираться на друзей и не отпускать их, как вы поступили с Родрико, Брисотом и Караэло.
— Я никого не держу силой! — хрипло сказал я, мой голос дрогнул от волнения. — Если я вижу, что у человека есть что-то важное в жизни — я даю ему возможность уйти.
— Но вы не думали, что это важное и есть — вы. И встречи многих людей с вами не случайны. Вы — та сила, которая объединяет всех.
— Но пока что я бессилен. Меня растоптали, лишили всего, чего я успел добиться.
— Вы сможете добиться чего угодно — я знаю.
Как там мир Вампиров?
— С ним все в порядке, кроме…Валерия. Вы знаете, что он последовал за вами, и теперь скрывается где-то в одном из миров.
— Это невозможно!
— Возможно! Но парочка влюбленных тоже не бездействовала. Они первыми перескочили через портал.
— Это меня не удивляет, но Валерий? Как вы узнали?
— Я побывал в том мире. Люди с Чесночного с острова стали обращать их в нормальных людей с помощью зелья монаха. Они не смогут до конца обратиться, но с ними можно будет более-менее мирно сосуществовать.
— А те четки? Для чего они?
— С их помощью я смогу найти одного, близкого мне человека.
— Что же делать мне?
— А разве вам уже не сказали? Следуйте указанию меча. Ищите ларец. Завоюйте царство.
— У меня нет возможности попасть в Мэриэг. Тамелий изгнал меня, и мне запрещено появляться в городе.
— А когда вас останавливали запреты? Особенно с магическим камнем — они вам точно не страшны!
— И что дальше? Я найду ларец и что?
— А вы вспомните то, куда хотели направиться прежде, чем Кафирия отобрала вашу память.
— Кажется….в Сенбакидо.
— Вот-вот…вещи из шкатулки приведут вас в нужное место.
— Мне бы сейчас добрый меч.
— Вы получите его, в свое время. Да, и лучше бы вам убрать с руки этот перстень, слишком он заметен, неровен час, введет кого-нибудь в искушение. Зачем вам ненужное внимание и лишние неприятности. Кстати, вам не нужна лошадь?
— Лошадь?
— Да, дожидаясь вас в этом местечке, я выиграл лошадь в карты. Но зачем мне лошадь в моей пещере? Я бы хотел ее пристроить.
— Мне нужна лошадь, — сказал я, — но у меня нет денег, чтобы вам заплатить.
— Так я вам ее одолжу.
— Хм, а денег вы мне не одолжите?
— Сорок золотых. Больше у меня нет.
— Вы — богач. Потому что в моих карманах одна серебряная монета.
— Держите.
— Когда я смогу вам вернуть долг?
— У меня вечность в запасе. При случае сочтемся. Прощайте!
Я послушался совета учителя, и спрятал кольцо в потайной мешочек, в котором уже был камень силы, вытащенный мной из рукояти меча. Свиток, извлеченный из могилы, я держал во внутреннем кармане куртки.
Глава 4 Из Тимэры в Мэриэг/воспоминания трактирщика/ Олег считает что надо поработать
Я уже сказал, что когда ко мне вернулась память, я тихо ужаснулся, сравнив две свои жизни: жизнь благородного человека в обществе равных и жизнь после изгнания, жизнь авантюриста, циника и, откровенно говоря, проходимца. Чтобы примирить эти две части самого себя, требовалось время. А времени как раз и не было — следовало принять решение, что делать.
Мне вдруг вспомнились слова, сказанные однажды ростовщиком Рантцергом, Черным бароном, с которым меня свела судьба в Мэриэге. Он рассказывал свою странную историю, и она показалась мне тогда такой нереальной, надуманной. А ведь она могла быть правдой. Я плохо воспринимал Рантцерга, глядя на него сверху вниз, и внутренне осуждая за то положение, в котором он по доброй воле, захотел оказаться, презрев все правила, привитые дворянину от рождения, а он сказал:
