— А что мы можем сделать? — ответил за всех самый молодой и нетерпеливый, худой, как жердь, Мухамедшариф.
— Боишься, что без тебя добычу поделят? — усмехнулся Уразбай. — А за башку свою не боишься? Хан только глазом моргнет, и башка с плеч долой. Башлык мне сказал, чтоб без этой девки не возвращались. Хан шибко злой ходит. Охранников, что ее упустили, велел на кол посадить…
— И это из-за какой-то приблудной девки?! Воинов на кол? Совсем хан дурной стал…
— Девка не какая-то там приблудная, а родственница его. Мне башлык шепнул и про это, — со значением добавил Уразбай.
— Знаю я этих родственников, — не унимался Мухамедшариф, — нам так и поглядеть на бабу нельзя, а раз Хан, так и девку с собой в поход тащить может.
— Ладно, хватит зубы скалить. Искать надо, а то… сами знаете, — положил конец препирательствам Уразбай, — едем вдоль берега.
Вновь все вскочили на коней и поскакали дальше, решив во что бы то ни стало нагнать беглянку. Вскоре они увидели ковыляющую возле кромки воды лошадь. Подъехав к ней, внимательно осмотрели и обнаружили следы крови на спине.
— Слушай, Уразбай, — сказал худой Мухамедшариф, который, несмотря на несносный характер, был одним из лучших следопытов и отличался исключительной наблюдательностью и острым глазом, — а зачем она вела с собой эту хромую скотину? А? Не просто же так?
— Может, суп сварить хотела? — пошутил кто-то из следопытов и громко захохотал.
— Так чего же не сварила? — ответил Мухамедшариф. — Да и где девке одной без помощников лошадь завалить. Я чего-то о таком не слышал.
— Ну, бабы они разные бывают. Вот у нас в ауле, к примеру…
Но Уразбай грубо оборвал спорящих:
— А ну закрой пасть, я тебе сказал! Дома скалиться будешь. Говори, Мухамедшариф.
— Я чего думаю, везла она что-то на лошади… А может, и кого-то…
— Однако, верно, — почесал в затылке Уразбай, — только отчего мы ни разу следов его не видели? Где-то должен он был с лошади сойти.
— А может, мертвого везла? Или раненого? А? Может такое быть?
— Быть-то все может, — продолжал рассуждать вслух Уразбай, — да только неужто девка одна его в лодку погрузила. Чего-то слабо верится в такое.
— А вот у нас в ауле… — завел обычную песню все тот же спорщик.
— Еще слово и ты отправишься к праотцам, вспылил не на шутку Уразбай, схватившись за саблю, — клянусь бородой пророка!
Остальные воины оттеснили спорщика назад от Мухамедшарифа и Уразбая, отведя его лошадь в сторону. Никому не хотелось проливать кровь своих же собратьев, но нервозность, охватившая всех, едва лишь они покинули лагерь, давала себя знать. И этот несдержанный говорун, обычно молчаливый, верно, пытался скрыть настороженность и напряжение за своей болтовней.
— Значит, думаешь, что кого-то везла та девка, — продолжил, чуть успокоившись и пристально оглядывая смирно стоящую хромую лошадь, Уразбай, — а кобыла-то добрая будет. Ох, добрая! Не простого нукера, а юзбаши, а то и бека какого.
— Только теперь от нее никакого прока не будет" Хромая. Видишь, ногу ей копьем или саблей во вчерашнем бою поранили, — показал рукой Мухамедшариф, — здоровую бы она не бросила.
— Точно, — согласился Уразбай.
— Сибирцы!!! — закричали вдруг сзади них.
Уразбай обернулся и увидел, что со стороны селения на них несется с полсотни всадников, пригнувшись к седлам и выставив длинные копья с развевающимися на них конскими хвостами.
Растерявшийся было Уразбай решил мгновенно, что принимать бой им невыгодно, а спасаться вдоль берега не имеет смысла, рано или поздно их догонят и… об этом не хотелось и думать.
— В воду! — заорал он так, что вздрогнули кони. — Спины покрыть щитами! Быстро! — и первым, соскочив с коня, бросился к воде, закидывая свой щит назад. Остальные последовали его примеру и потянули коней к воде, торопливо оглядываясь на приближающихся к берегу сибирцев.
То была сотня Качи-Гирея, сопровождающая тяжело раненного князя в его улус. Они первоначально приняли десяток степняков за своих, также возвращающихся после неудачного сражения в родные улусы. Но, подъехав ближе, различили полосатые халаты на них и, поняв, что перед ними враг, развернулись в боевой порядок и поскакали к берегу, надеясь поквитаться с ними за проигранный бой.
