— Откуда он у тебя? — спросила Зайла, протянув руку к пергаменту.
— Подарил на память один человек, — усмехнулся Едигир.
Зайла развернула пергамент и начала читать, медленно шевеля губами, Едигир с удивлением воззрился на нее.
— Ты можешь это читать?
Но Зайла не отвечала. Глаза ее расширились от удивления, и губы вдруг задрожали, по щекам скользнула слезинка, но была не замечена. Наконец, Зайла подняла глаза на Едигира и, вложив в голос всю надежду, спросила почти шепотом:
— Он жив?
— Кто? — Едигир попытался сделать вид, что не понял, о ком идет речь, но не мог обмануть, ответить "нет" под этим взглядом и согласно кивнул головой, выдавив из себя:- Да. Он жив.
— Где он? — Зайла схватила хана за руку и уже не надежда, а мольба была в ее голосе и во всей обмякшей фигуре.
Едигир с неприязнью выдернул руку из ее пальцев и, отойдя в сторону, отчеканил:
— Если я правильно понял, тот человек твой возлюбленный? Хорошо, я отвечу на все твои вопросы сразу. Сейчас не время играть в прятки. Он пришел к нам с войной, чтобы убить меня и твоего мужа. Это по его милости зажжен костер войны. Я чудом вырвался из его лагеря на берегу родного Тобола. И это, — он показал на свиток, — я похитил из его шатра. Теперь отвечай ты, если считаешь себя матерью своего сына. Кто тот человек и что вас связывает? Я жду… — И хан уселся на подушки в центре шатра.
За время, что он говорил, Зайла-Сузге успела собраться с силами, успокоиться и теперь уже волнение не читалось на ее бледном лице. Но руки, сжимающие свиток, слегка дрожали, и голос, когда она начала говорить, прерывался после каждой фразы.
— Хорошо, — с некоторой долей смирения начала она, — видит Всевышний, что пришло время рассказать обо всем, хоть я и поклялась унести свою печальную историю в могилу. Но я не хочу, чтобы человек, которого я любила и люблю… — тут ее голос и вовсе стал едва слышен, но она справилась со своей слабостью и продолжила;- Этот свиток на языке моего народа зовется шежере, что значит родословная. В нем указываются все мужчины рода, начиная с его основателя. Здесь, — она провела пальцем по верхней строчке букв, — первым стоит Чингиз-хан, а последним… последним мой родной брат Кучум. Вот. Теперь ты знаешь все. Можешь поступить со мной, как считаешь нужным. — Она направилась к выходу из шатра, но Едигир остановил ее.
— Подожди, Зайла, ты не ответила на главный вопрос: как ты оказалась в Сибири. Тебя заслали к нам или явилась по собственной воле?
Глаза Зайлы сверкнули дамасской сталью, и Едигир узнал тот взгляд, который некогда сразил его.
— Как ты можешь говорить такое? Ты?! Отец моего ребенка!!! — при этих словах она, закрыв лицо руками, рванулась к выходу, и лишь за поворотом Едигиру удалось нагнать ее и силой втянуть обратно. Его лицо горело, и руки так сильно стиснули плечи Зайлы, что она даже вскрикнула от боли.
— Повтори, что ты сказала?! — прокричал он ей в лицо.
— Я сказала, что Сейдяк твой сын, — довольно спокойно произнесла Зайла и откинула назад голову. — Когда ты уехал, оставив меня на заимке одну среди своих слуг, и я поняла, что жду ребенка, то что я должна была делать? Ответь! Ждать тебя? А что бы ты сказал мне, вернувшись? Я не была твоей женой, и ты мог отвергнуть и меня и ребенка. Что мне оставалось делать? Кинуться в воды этой реки? Нет, я не стала испытывать судьбу и поехала в ближайшее селение, еще не зная на что решиться. И там неожиданно встретила твоего брата. Он влюбился в меня и пожелал взять в жены. И я ни разу за это время не пожалела о том поступке. И он, в отличие от тебя, ни разу не поинтересовался, его ли это ребенок.
— Так он не знает, что Сейдяк мой сын? — прошептал Едигир.
— А что это может изменить? — вопросом на вопрос ответила Зайла.
Едигир стоял раскачиваясь словно дерево под ветром. С его губ срывались слова:
— Какой я дурак… Какой я дурак…
А Зайла, желая вывести его из забытья, коснулась легонько волос хана, прошептав нежно:
— Сколько у тебя седины стало… Глянь!
Но видя, что Едигир не обращает на нее внимания, заговорила неторопливо и вполголоса, скорее для себя:
