Он обвел взглядом сидящих вокруг него юзбашей, и те согласно закивали головами, повторяя:
— Пришло время… Наша земля… Наш род…
— Признаешь ли ты это? — Кучум выбросил свою руку в сторону одиноко стоящего перед ними Едигира.
Он зябко повел широкими плечами и презрительно ответил:
— Раз волк вола спросил, чью он воду пил. Тот ответил, что из реки, а волк его за то и зарезал, дескать лишнего выпил, ему мало оставил. Так и ты меня спрашиваешь. Я тут родился, тут жил, свою воду пил. Меня старейшины и ханом своим выбрали, у Бухары не спросили. Сегодня твоя взяла, значит, и ханский шатер твой.
Но Кучуму и юзбашам не понравился его ответ, и они громко закричали, пытаясь перекричать один другого:
— А не ты ли к белому царю послов отправлял?
— Не твои ли нукеры зарезали наших шейхов, что пришли обращать твой народ в истинную веру?
— Русский выкормыш! Убить подлую собаку! — летели обвинения в его сторону.
— Вот видишь, — прервал крики Кучум, властно подняв руку, — мои люди недовольны тобой. Что скажешь? Признаешь ли мою власть?
— Ветер дует, собаки лают, а караван идет, — сплюнул он небрежно под ноги, — время покажет, чья власть сильней.
— Или тебе неизвестно, что белый царь взял уже Казань, завоевал Астраханское ханство и сюда доглядывает? Пришло время объединиться народам Ак-Орды и Кок-Орды. Кипчаки и булгары должны встать под зеленое знамя пророка Магомета и возродить величие улуса Джучиева. Сибирский народ был и есть единый народ, всегда плативший дань лишь одному хану. Московский царь Иван нам не указ! Его предки получали ярлык на правление из рук моих предков. И так тому быть!
— Быть тому! — заорали юзбаши, и Едигир заметил, что многие из них сильно пьяны, понял, жить ему осталось совсем ничего.
Он повел головой по сторонам и заметил опирающегося на копье справа от себя воина, приведшего его сюда. Едигир сделал несколько осторожных шажков в его сторону и неожиданно пнул изо всех сил ногой того в живот и выхватил копье из его рук.
— Так быть тому! — громко крикнул он, взмахнув копьем, нацеленным в сторону Кучума. Но бросить ему не удалось. Волосяной аркан опустился сзади на его шею и поверг на землю. Тут же на Едигира навалилось сверху несколько человек, начали пинать, колотить, выламывать руки. Потом все отскочили в стороны и над ним склонилось злое лицо ханского палача черкеса Мираба. Он снял с него аркан и отступил в сторону. Послышался свист ременного кнута, и тело лежащего Едигира прошила жгучая боль. Удары сыпались с одинаковой последовательностью, пока он не потерял сознание. Потом его облили водой, и он услышал резкий голос Кучума:
— Ты признаешь меня своим правителем?
— Лучше убей, — простонал Едигир.
— Успеешь еще, — ответил тот и скомандовал:- Уберите его. Завтра утром он получит свое. Стеречь, как свою невесту до свадьбы, — кивнул он Алтанаю и ушел к себе в шатер.
Едигира потащили обратно на край лагеря, где и бросили, связанного по рукам и ногам, все возле того же рваного шатра. В лагере слышались радостные крики подгулявших степняков, празднующих свою первую победу на сибирской земле.
Едигир лежал на спине с открытыми глазами, уставившись в медленно темнеющее осеннее небо и думая о тех, кто остался в Кашлыке. Смогут ли они отразить набег степняков из Бухары? Успеет ли Рябой Hyp известить их? Объединятся ли беки вокруг его брата Бек-Булата? Поможет ли им московский царь Иван?
По всему выходило, что надеяться особо не на кого, но Бек-Булат, всегда спокойный и рассудительный, сможет укрепиться в Кашлыке и продержаться до подхода ополчения.
…Бек-Булат, его сводный брат, рожденный от женщины кипчатского рода, с детства был хромым на правую ногу. И хотя не вышел из него воин, зато славился он своим звучным голосом и умением слагать песни. Ни один праздник не обходился без него, прославленного певца.
А еще умел он лечить людей травами и заговорами, узнав от матери тайны ее народа. Но больше всего любил Бек-Булат возиться с железом и часто гостил в селении у кузнецов, что жили по речке Сибирке рядом с Кашлыком. Они же научили ханского сына отыскивать на болоте железную руду и выплавлять из нее железо.
