Через три дня Сабанак понял, что они достигли конечной цели своего путешествия. Навстречу им вышли около сотни вооруженных воинов, и, сопровождаемые ими, они въехали в лагерь, где почти не видно было женщин и детей. Зато стояло множество шалашей, шатров, свежая земля указывала на то, что недавно была вырыта землянка в большом холме, возвышающемся посреди лагеря. Горели большие костры, на которых в медных котлах варились огромные куски мяса. Где-то возле леса раздавался перестук молотков, верно, кузнецы ковали новое оружие. Возле опушки гарцевали на конях молодые всадники в нарядных доспехах, стараясь достать друг друга саблями под одобрительные крики пожилых бородатых воинов.
Юноша попытался прикинуть, сколько же людей находилось в лагере сибирцев, и понял, что их никак не меньше пяти, а то и семи сотен.
"Когда же они успели собрать такое войско? — поразился он. — А ударь они сейчас на Кашлык, и нашим воинам несдобровать. Правда, драться за свою жизнь они будут, как волки, но эти-то на своей земле и могут обложить городок со всех сторон и тем самым обречь их всех на голодную смерть…"
Его мысли были прерваны появлением на вершине холма высокого воина в богатой шубе, наброшенной на плечи, в собольей шапке на гордо поднятой голове. Даже издали Сабанак узнал в нем того пленника, много дней назад привезенного Кучумом с той стороны реки. Неуловимая перемена произошла в хане Едигире: он слегка сутулился, и широкие брови его были сведены к переносью, на щеках залегли глубокие морщины, и само лицо стало как-то темнее, сумрачнее.
Иркебай, увидев Едигира, торопливо заспешил к нему, скользя по мерзлой, накатанной множеством ног земле. Взобравшись на холм, поклонился сибирскому хану и начал что-то говорить, время от времени показывая рукой вниз на Сабанака. Выслушав его, Едигир отдал короткое приказание одному из воинов охраны, и тот, сбежав вниз, подтолкнул пленника в сторону хана, поясняя свои действия:
— Иди быстрее. Сам хан желает тебя видеть. Но Сабанак и без него догадался, что требуют его, и поднялся на вершину, подошел к группе людей. Едигир внимательно оглядел его с ног до головы и, чуть помолчав, обратился к Иркебаю.
— Говоришь, что племянник самого башлыка?
— Так он сказал.
— Как доказать можешь? — последовал вопрос уже к пленнику.
— Да никак… — пожал он плечами. — Хочешь, так у него самого спроси.
— В уме тебе не откажешь. А сколько человек осталось у твоего хана?
— Не знаю… не считал…
— Так, так… — Нехорошая усмешка скользнула по губам Едигира. — Значит, считать тебя не научили, а пора бы. Надолго в наши края пришли?
— Как поживется, — столь же неопределенно ответил Сабанак.
— А я вот думаю, что тебе жить осталось совсем недолго. Вздернуть его на первой осине прямо сейчас, — обратился он к охране.
Два здоровенных мужика кинулись к юноше и потащили с холма к лесной опушке, зловеще улыбаясь друг другу.
"Так что же это?! Неужели конец? — пронеслось в голове у него. И хотя с того самого момента, как он оказался в плену, нехорошие мысли о смерти не покидали Сабанака, но надежда, пусть и слабая, теплилась и жила. Надо что-то делать! Бежать? Но как? Перейти на службу к сибирцам? Но мне и этого не предложили…"
Его уже дотащили до ближайших деревьев, и один из палачей полез на дерево с волосяной веревкой в руке. Тонкие заледеневшие ветки обламывались, и тот никак не мог забраться на дерево. Тогда он попробовал перебросить веревку через ближайший сук, но и это у него не получилось. Второй бросился помогать ему, и Сабанак, оставшийся на время один, повел глазами вокруг себя, надеясь, что можно попробовать удрать в лес.
И тут его взгляд скользнул по вершине холма, откуда Едигир наблюдал за казнью. Неожиданно он увидел, что рядом с ханом стоит девушка или женщина, издали не видно было ее лица, и взволнованно жестикулирует руками, что-то объясняя тому.
Наконец веревку зацепили за толстенный сук и набросили петлю на шею Сабанака. Он поднял глаза вверх, к затянутому тяжелыми снеговыми облаками небу, набрал в грудь побольше воздуха и закрыл глаза…
— Ну что? Тянем? — услышал он голос одного из палачей.
