За окнами дышит жаром июньская ночь, время от времени разрываемая дикими воплями животных из дедова зоопарка, расположенного в зарослях у самой нильской воды. Слова Уна о воющих шакалах, шипящих змеях и… гаденышах рода человеческого совсем лишили сна внука бога: перед его расширенным от страха взглядом слов бы возникают из глуби зеркала, мерцающего полированным серебром в углу комнаты, увиденные им при посещении зоопарка странно протягивающие своей мерзостью и силой свиноглазые крокодилы и всякие ползучие гады с немыслимыми рисунками на слизисто-гладких извивах тел, с тонко вибрирующими жалами и раздувающимися пузырями яда… и эти крикливые попугаи, красно-желто-зеленые, к будто родившиеся на самой грани перехода от животных криков к человеческой речи, но в отличие от человека не могущие прорвать эту преграду.
Оцепенелым оком уставилась в него круглоглазая яйцеголовая змея Гайя, словно бы сошедшая с дедовой митры, обвивающая эмблему Гора, бога силы и власти. И эти гаденыши-детеныши хабиру видятся ему такими же ползучими, с вибрирующими жалами, если же всемогущий дед не в силах с ними справиться.
Правда, некоторое сомнение вызывает ответ Уна на вопрос одно из слуг: как же обнаруживают такого гаденыша, ведь отец и мать, верно, прячут его. Нам, слугам, это вообще запрещено, отвечает Уна, господа наши, египтяне, идут в халупы хабиру со своими младенцами ми, щиплют их, те плачут; тогда и гаденыши плакать начинают.
Выходит, и они — маленькие человечки, а это в корне меняет дело. Но ведь во время войны убивают же себе подобных: жалость в таком случае равнозначна собственной гибели.
И успокоенный этой мыслью, внук бога засыпает.
5. Впервые: радость распахнутого пространства
Колдовство хабиру, этих исчадий ада, явно не удалось. Под покровительством богов и их наместника на земле воды Нила начин ют подниматься. Стена вод оливково-бурого цвета прибывает и прибывает, заливая не охватываемые взглядом пространства. Сплошное высокое половодье весело переливается солнечным светом, как-то оттеснив совсем в сторону мысль о том, что это, вероятно, и очень удобное время топить младенцев хабиру.
Города и деревни возвышаются островами и островками посреди сплошных вод. Дамбы, по которым пролегали дороги, размываются ни глазах, по ним просто опасно передвигаться. Общий подъем духа в связи с будущим изобильным урожаем и настоящим праздным ожиданием спада вод выгоняет из всех углов и нор ладьи, лодки, плоты, суда, и целые плавучие флотилии бороздят не только Нил и каналы, но и широкие водные пространства залитых полей.
Беспечность, безделье, праздность и праздничность царят над страной Хапи, бога вод великих и многих, чьи подобия, маленькие фигурки тучного мужчины с отвислым жирным животом и грудью, с цепком водяных растений на голове и с подносом, заваленным рыбой, цветами, снопами пшеницы, изготовленные из бирюзы, серебра, лазурита, меди и золота, щедро бросают в высокие воды.
Вся страна сорвалась с мест, снялась с якорей, потеряла в беспечной радости раскрепощения всяческие опоры, как теряют голову во хмелю. Мелкие суда, лодки, плоты кружатся на водах вплотную друг к другу, образуя некое новое временное плавучее пространство проживания: на них день и ночь пируют, пляшут. Женщины потрясают трещотками, мужчины играют на флейтах и поют бесконечные хвалебные песнопения наместнику Амона-Ра в ожидании его выхода из дворца и отплытия его божественной свиты кораблей к святилищу Амона в Ипет-су.
Внука бога впервые после привычной стесненности стенами переполняет радость распахнутого напрочь пространства, полного солнца, цветистости флагов, вымпелов, венков, вод многих, внутренней мощью словно бы выгибающихся дугой между отдаляющимися на глазах друг от друга берегами.
Внука бога вовсе не занимает вызывающий сплошную истерику на кораблях, лодках и плотах вынос деда на ослепляющих отделкой парадных носилках его старшими сыновьями и приближенными, несущими над дедом зонты из страусовых перьев и орудующими опахалами.
Внук бога вместе с другими такими же, в окружении фавориток и прислужниц, на вызывающем восхищение своим изяществом корабле, ухитряется, не отпуская руку матери, приклониться к борту так, что рябящие бегом высокие воды опрокидываются небом, которое в свою очередь тускло-солнечным водопадом отвесно и беззвучно рушится с высот.
