То и дело к нему подходили знакомые, коллеги, исполненные почтения просителя, судейские всех мастей, стряпчие, адвокаты, одни хотели обсудить с ним ход текущих дел, другие — потолковать о вещах в общем-то пустячных, но которые, как им казалось, было бы небесполезно знать влиятельному судье.
Чтобы не утратить навык, Себастьян Перрон перемолвился парой словечек с несколькими хорошенькими женщинами, которых повстречал во Дворце правосудия, случайно, намеренно ли — этого не знал никто, обсуждению это не подлежало; во всяком случае, если кто-нибудь замечал, что председатель Перрон уединился в укромно уголке Дворца с представительницей прекрасного пола, то, следуя негласному правилу, прикидывался, будто ничего не видит и, не моргнув глазом, проходил мимо.
Все же это наводило на размышления — ведь известно было, что Себастьян Перрон, в сорок лет ставший председателем судебной палаты в Париже, в немалой степени был обязан этим удачному женскому влиянию; поговаривали, будто, несмотря на возраст, председатель был полон сил, а потому и впредь не оставит своими ухаживаниями тех, кого называл своими счастливыми звездами… чтобы подниматься выше, все выше и выше.
Когда судья наконец-то попал в свой кабинет, который с одной стороны сообщался с совещательной комнатой судей возглавляемой им четвертой палаты, а с другой — с залом судебных заседаний, дежурный судебный исполнитель почтительно доложил ему:
— Господин председатель, с вами хочет поговорить какой-то незнакомец… Он уверяет, что вы его примете.
— Он предъявил свою визитную карточку?
— Нет, господин председатель, он утверждает, что таковой у него не имеется, что он для этого недостаточно элегантен.
— В самом деле? — улыбнулся судья. — Тогда узнайте, как его зовут.
— Так, значит, господин председатель намерен принять его? — удивился судебный исполнитель.
— Почему бы и нет? — ответил Себастьян Перрон. — Не подобает судье цепляться за условности: можно быть честным человеком, но не иметь достаточно средств, чтобы заказать визитные карточки.
— Знаю, господин председатель, знаю, — понимающе закивал судебный исполнитель, — но все-таки… Если не ошибаюсь, положено, чтобы истец, желающий быть принятым господином председателем, предварительно заручился его согласием, а для этого он должен написать письмо, испрашивающее аудиенцию.
Положительно, в тот день Себастьян Перрон был в отличном расположении духа; посмеиваясь, он возразил:
— А с чего вы взяли, что это истец? Может статься, этот незнакомец попросту хочет со мной познакомиться.
— Господин председатель шутит, — заметил судебный исполнитель и на мгновение исчез, чтобы узнать имя посетителя.
Вскоре он вернулся:
— Господин председатель был прав — похоже, этот человек хочет поговорить с вами не как с судьей, а как с лицом частным.
— Как его зовут? — осведомился Себастьян Перрон, который уже успел закатать рукава рубашки и надевал мантию черного шелка для предстоящей аудиенции.
На сей раз судебный исполнитель знал имя посетителя:
— Господин Немо.
Себастьян Перрон замер, в растерянности.
— Вы шутите? — спросил он с явным неудовольствием.
— Я никогда не посмел бы, господин председатель, — смутился судебный исполнитель. — Посетитель, ожидающий в приемной, так и сказал: «Доложите: Немо». Что я и сделал.
Себастьян Перрон слегка побледнел, раздумывая, как ему лучше поступить.
Судебный исполнитель говорил правду — сомневаться в этом не приходилось. Он повторил то, что ему велели; ему и в голову не пришло, что Немо значит «никто»; назвавшись Немо, незнакомец избрал нарочито фамильярный и мало приличный способ уведомить председателя палаты, что не намерен сообщать свое настоящее имя.
Задумавшись на минуту, Себастьян Перрон распорядился:
— Впустите этого господина.
Через несколько секунд в кабинет председателя палаты вошел скромного вида мужчина с непритязательными манерами; он отвесил судье низкий поклон, дождался, чтобы судебный исполнитель прикрыл за собой дверь, и только потом заговорил.
Странный вид был у этого человека, в нем не было ничего озлобленного, но робел он отчаянно. В смущении он теребил в руках свою каскетку.
