Преодолевая себя, я начала рассматривать картинку подробно, пытаясь отыскать знакомые черты Миры. Тело жертвы было так изуродовано, что как я не вглядывалась, не могла найти ни одной знакомой черты, это вселяло надежду, Мира жива.
В глаза бросилась надпись около жертвы на древнемагическом языке. Буквы были выведены правильно, а построение предложения было не верным, но смысл фразы можно было уловить. Звучала она примерно так — «Похоть будет наказана».
Проговорив про себя перевод надписи, я запоздало сообразила, что вампиры могли прочитать по губам. Подняв голову, я увидела заинтересованные взгляды, направленные на меня.
— Ты знаешь этот язык? — Спросил декан.
Я покачала головой, отрицая, говорить я не решилась, старые вампиры чувствовали ложь, да и врать я никогда не умела.
Молодой полицейский заговорил с деканом на языке вампиров. Он сказал, что у жертвы отсутствует печень и сердце и можно предположить, что это был оборотень. Вампирский язык, я знала в совершенстве, маги изучали его так же как древнемагический. Язык своих врагов нужно знать.
— Это не их время. — Машинально ответила я. — Сейчас нарастающая луна, да и не едят оборотни внутренности, они могут только разорвать жертву на куски, но есть её не будут.
Только после того, как я высказалась, я поняла, что натворила. Внимательно вглядываясь в фотографию на компьютере и пытаясь отыскать в жертве знакомые мне черты, я даже не заметила, как перешла на вампирский язык. Спасибо моим учителям, я могла легко переходить с одного языка на другой, и сейчас это умение подвело меня. Подняв голову, я перевела взгляд на декана. Интерес в его взгляде усилился, но он не собирался расспрашивать меня сейчас, откуда я знаю вампирский язык, его сейчас интересовало расследование и поиск убийцы.
— Что это за ритуал? И что означает эта пентаграмма? — Спросил он.
— Это не ритуал. И это не пентаграмма, а геометрическая фигура из учебника старших классов школы. — Ответила я.
— Меня интересует твое мнение, кто это мог быть? — Спросил декан.
— Вы сами знаете, господин декан.
— Агнеса, я не враг тебе. — Заявил декан.
— Извините, мне нужно на лекцию. — Сказал я, и нажала на кнопку, чтобы увидеть следующий снимок.
Что меня подвигло это сделать, я не могу объяснить, наверное, это была так называемая женская интуиция или предчувствие. Увиденное, привело меня в ужас. Я увидела кровь и кусок красной ткани. Меня затрясло, на глаза навернулись слезы. Вскочив со стула, я выскочила за дверь и побежала по коридору.
Завернув за угол, я увидела братьев Вартаки и побежала им на встречу. Врезавшись в грудь Вальтера, я отскочила от него на шаг и быстро заговорила:
— Мира… ты повел её в клуб… где она, её нет на занятиях, а в замке труп девушки…
Больше я выдержать не могла и у меня из глаз полились слезы. Я начала шмыгать носом и рыдать. Ну почему, я такая размазня, не могу сдержаться. И надо же мне было разреветься перед хищниками, показать им свою слабость. Слабых, они сразу переводят в разряд жертв.
Чтобы привести себя в порядок, я начала искать в сумке салфетки, за что мне все это и почему я не могла найти другой более спокойный город. Или это все мой дар, не видела бы кто передо мной и жила бы спокойно. Слезы лились из глаз, а салфетки никак не находились.
Мою руку осторожно вытащили из сумки и вложили в неё упаковку с бумажными салфетками.
— Спасибо. — Машинально ответила я, вытащив салфетку, начала вытирать слезы.
— Ты готова рассказать, все спокойно. — Услышала я голос Вальтера.
Посмотрев на него, я увидела в его глазах сочувствие и заинтересованность. Вспомнив, что он мог быть причиной убийства Миры, я вздрогнула, у меня опять навернулись слезы.
— Нет… не могу… там труп девушки в замке…. И красная тряпка рядом лежит… Мира юбку купила красную… чтобы идти в клуб… — Сквозь рыдания начала говорить я. — Зачем она тебе… она наивная как ребенок … добрая… ты хочешь замарать её… зачем, …тебе других мало… тех кто на все согласен…
Меня взяли за плечи и тихонько встряхнули.
— Она попросила провести её в клуб, я провел. — Твердо ответил Вальтер. — Через два часа, я посадил её в такси и все. Она выпила пару коктейлей, больше ничего не было.
