В тот день, в воскресенье, когда случилось это несчастье с ними, они вдвоем, муж и жена, собрались за город поехать, к приятелям каким-то, и ребенка с собой взяли, у них один был сын, ему тогда еще и года не было. На машине поехали, а за рулем был твой дед Дагкесаманский, красивый человек был, очень высокий, стройный, и жена ему под стать. Выехали за город, а тут железная дорога. В те ведь времена машин было мало, это потом светофоры появились всякие, знаки, а тогда во всем городе ни одного светофора не сыскать. И через железную дорогу шлагбаумы только в двух-трех местах и были. И бог с ними, со шлагбаумами и светофорами, а машина возьми и застрянь. Говорили потом, что мотор у нее заглох. А из-за поворота поезд вырвался, это в метрах двадцати от того места, где они застряли. Они пытались выскочить, но не успели, видно, растерялись. А я так думаю, из-за ребенка они замешкались. Говорили потом, что поезд их вместе с машиной в кровавое тесто растер. Страшное это было дело. Только и успела мать в последнюю секунду ребенка в сторону от полотна отбросить. Люди с поезда прибежали на место катастрофы, смотрят — на земле лежит ребенок в пеленках и плачем захлебывается, хоть и не знает еще, какая с ним беда приключилась. Люди поговорили об этом деле, долго говорили, а потом забыли.
А мальчика отдали в детский дом, потому что из родственников у Дагкесаманских никого не оказалось, а чужой ребенок никому не нужен. Об этом мальчике никто и не вспоминал, пока он в детдоме жил. Он там и школу окончил, а потом и военное училище. Когда я его в первый раз увидела, он был старшим лейтенантом. У нас дома он бывал очень редко, чувствовал, что мы ему не очень рады, таким он и остался нам, мне с мужем, чужим, даже после того, как женился на нашей дочери. Он вообще людей сторонился, и, насколько я знаю, друзей близких у него никогда не было. Тяжелый характер у твоего отца был. По-моему, он, кроме твоей матери, никого и не любил в жизни. Менялся весь, когда ее видел. На глазах оттаивал. Другим человеком становился. И она, покойница, его очень любила, даже к нам, после того как замуж вышла, заходить стала очень редко, обидно это было, но мы молчали, не хотели счастью дочери мешать. И потом, мы видели, что им никто и не нужен, кроме их двоих. Он благодаря ей вроде и характером изменился, гости у них часто бывали, с удовольствием люди к ним в дом ходили. Хоть и не любила я его, но по справедливости должна сказать, что дай бог любой женщине, чтобы к ней так любимый человек относился. Глаз с нее не сводил, только на руках и не носил на людях! А потом ты родился, после этого я стала к ним чаще приходить, не шутка ведь, первый внук у меня родился, но потом перестала. Встречали меня хорошо, ничего не скажешь, но все равно чувствовала я в его доме себя лишней, даже сказать тебе не могу, отчего это происходило. И дед почти не бывал в этом доме. Так и жили на расстоянии, хоть и отношения у нас были тогда хорошие. А потом в моей жизни начался самый тяжелый период... И после смерти деда ничего не изменилось.
Через год после смерти дедушки твоя тетя, сестра мамы, замуж вышла и переехала в Москву, все звала меня к себе, и я уже совсем было собралась уехать, хоть и жалко было с родным городом расставаться, но заболел ты. Я решила отложить свой отъезд на недельку, на две, пока ты не выздоровеешь... Все по-другому получилось. У тебя дифтерит оказался в очень тяжелой форме. Поздно мы спохватились, сперва думали, что у тебя ангина, врач из поликлиники так определил. Был бы дедушка, никогда бы этого не случилось. А болезнь ты переносил очень плохо, был такой день, когда и надежду всякую мы потеряли, ты уже задыхаться начал, но потом все обошлось. Твои мать и отец день и ночь от твоей постели не отходили. Выходили тебя.
Бабушка замолчала. Я по ее лицу догадался, что она не хочет рассказывать, что было дальше. Или, может быть, она просто задумалась, чтобы получше вспомнить то, что произошло столько лет тому назад. Ведь хорошо еще, что у бабушки такая хорошая память, до того хорошая, что она почти все подробности помнит, особенно если что-то связано с дедушкой.
