Воровки, горевал во сне чтец, бедняжки, воровки, подружки, девчонки…
Сон оборвался.
— Что? — встрепенулся чтец. — Как ты сказала? — Люся молчала, притаившись у самого уха. — Чулком? — переспросил чтец.
Она кивнула ему в плечо.
— Она расцарапала Наташке все лицо своими когтями, — сказала Люся, — а меня вот сюда укусила и сюда тоже.
— И куда же вы ее потом?..
— Мы убежали, — сказала Люся. Чтец прочистил горло.
— Когда это было?
— Перед самым моим днем рождения… в октябре… шестнадцатого октября.
Чтец сел на кровать и посмотрел обалдело на Люсю. Ее лицо ожило и теперь жило тревогой, погоней, признанием. Чтец с уважением видел скулы и нос, и овраг… Все было покрыто смыслом.
— Как же вас не поймали? — робко изумился он. Люся молчала.
— Только ты никому, — сказала она наконец.
— Ты что! — испугался чтец. Он поднял руку и, поколебавшись, аккуратно дотронулся до медных жестких волос. Тревога уходила с ее лица. Чтец снял свой красивый бежевый свитер, пахнущий лосьоном, и обнял ее… Они вдруг задышали нетерпеливо, сбивчиво — друг другу в лицо.
— Это будет не очень больно? — дышала, румянилась Люся. — Не очень? Только совсем чуть-чуть, да?
— Ты — ноги, ноги, подожди!., вот так, ноги!.. — нервничал чтец, уже не помня себя.
— Кровь, — сказала Люся, глядя на пальцы.
— Ну, разве это кровь? — блаженно лепетал чтец. — Милая, все будет хорошо, все… только ноги, Люсенька, ноги, прошу тебя: выше ноги!
1979 год
«Королева, ей-богу, королева». — Борис искоса посмотрел на гордый профиль и шею спутницы, и у него даже что-то неслышно шевельнулось в паху.
— Пойдемте к утесу, — предложил Борис. — Там возле церкви могила юной княжны.
Быстрыми, решительными шагами шли к утесу. Солнечные зайчики прыгали по мокрому асфальту. Был поздний апрель. Было жарко. Глеб распахнул пальто. Высокий, худенький, длинноногий, с узкой грудью, он был весь — порыв, весь — движение.
«Кажется, влюбляюсь», — подумал Борис. У могилы княжны он сказал:
— Глядите, какая внизу здесь излучина. Словно натянутый лук. А там дальше заливные луга, луга, луга. Так и хочется оттолкнуться и полететь.
Марина посмотрела на него своими серыми глазами с пониманием.
— Ну, так чего мы стоим? — вскричал Борис. — Полетели?
— Да, — тихо прошептала Марина. Он схватил ее за руку. Они полетели.
— То, что вы красивая — это полбеды, — закурил Борис, сидя на бревне у самой воды. — Но то, что при этом у вас есть ум, воображение, несомненный талант…
— Зябко, — передернул плечами Глеб, вставая. — Я сзади не грязный?
— Вы чистый со всех сторон и изнутри тоже, — с жаром заверил его Борис.
— Какой же вы все-таки дурак! — весело сказала Марина и быстро пошла вперед по тропинке. Борис сломя голову пустился за ней.
— Марина, можно я вас поцелую?
— Нет, — строго ответила девушка.
— Ну, пожалуйста, в щечку…
— Нет. — Была неумолима.
— Ну, тогда, — с угрозой сказал Борис, — я брошусь к вашим ногам.
— Это ваше право, — усмехнулся Глеб. Борис упал на колени в весеннюю жижу и обхватил руками неновые женские сапоги. Она посмотрела на него сверху, хотела что-то сказать, но ветер вдруг растрепал ее черные волосы, и они залепили ей глаза, рот, все лицо.
Борис встал с земли совершенно новым человеком.
— Ну, теперь пошли в ресторан, — сказал он.
Они вошли в пустой зал пиццерии с таким шиком, что метрдотель тут же специально для них включил видеомагнитофон с розоволосыми эстрадными монстрами.
— Две пиццы с грибами! — объявил Борис свой выбор официанту. — И бутылку шампанского.
— Кажется, нет с грибами, — заколебался официант.
— Должна быть! — убежденно сказал Борис и посмотрел официанту в глаза. Тот выпорхнул в кухню. Через минуту вернулся с радостной вестью.
— Теоретически, — сказал Борис, обращаясь к Марине, — эти розоволосые крикуны могли бы быть нашими детьми.
— Мне тридцать четыре года, — потупилась Марина.
— Нет, пожалуй, не получается, — прикинул и засмеялся Борис. — Как сладко пить шампанское и сидеть в полумраке с красивой женщиной, когда вся страна трудится в поте лица.
— Ну уж в поте лица! — смеясь, усомнился Глеб.
— Метафора! — покатываясь со смеху, объяснил Борис.
