— Нет… Подожди… Секундочку…
— Плохо тебе? Что с тобой, Николаич? Бежать надо. Соберись, дорогой, соберись…
— Сердце прихватило… Все было нормально… Столько лет… Не знал, где оно находится… А сейчас — чего-то нехорошо…
— Держись, Николаич. Сейчас Лопате позвоним… Он поможет: у них, у трофейщиков, всегда аптечка есть. Они знают, как помощь оказывать… Николаич, держись! — Карпов подхватил своего друга, обняв за спину и придерживая под мышками, потащил к дверям. — Держись, дружище, держись… Уже немного осталось… Ключи где у тебя?
— В правом кармане…
На лестнице Карпов прислонил Николая Николаевича к стене. Он не мог не заметить, что лицо Максимова стало бледным и блестело от пота.
— Держись, старый, еще не вечер… Мы еще должны этим гадам показать, кто есть кто!
— Да… — одними губами шептал Максимов. — Да…
Карпов запер дверь снаружи на ключ, сунул связку в карман — и тут ему снова пришлось подхватить Максимова, который вдруг начал заваливаться набок.
— Э-э-э, старый! Не время сейчас — отечество в опасности! — пытался шутить Карпов, волоча Максимова вниз по ступенькам.
— Все, — вдруг сказал Николай Николаевич и выпрямился. — Отпустило вроде… Фф-у-у!
— Слушай, ты меня так больше не пугай, — выдохнул Карпов. — Пошли.
Еще не выйдя из парадного, Карпов уже вытащил из кармана Максимова мобильный телефон и набрал номер Лопаты.
— Миша? Это я… Карпов.
— Я понял, — ответил Лопата. — Что — проблемы?
— Да.
— Где вы?
— Сейчас выйдем на Пушкарскую. Возле сквера…
— Я буду через пятнадцать минут. Я уже в машине.
Черный джип Лопаты остановился на Пушкарской, возле сквера, спустя десять минут.
— Что случилось? — спросил Михаил Романыч, когда друзья уселись в его машину.
— Шурик погиб.
— Так… Лицо Лопаты окаменело. — Как? Где?
— Толя, расскажи, — еле вымолвил Максимов слабым голосом.
— Миша, у тебя есть валидол? — спросил Карпов.
Лопата, не задавая вопросов, полез в бардачок, вытащил пробирку.
— Держи.
Карпов передал таблетки Максимову, который полулежал на заднем сиденье.
— В общем, мы приехали домой… Где женщины наши… Там засада. Женщин нет, два киллера. Шурика сразу наповал… Он нас спас — толкнул на пол сзади. А сам подставился…
— Шурик, Шурик… — покачал головой Лопата. — Ладно, эмоции потом. Что делаем? Я думаю, теперь нам уже точно нужно только нападать. Другого выхода не вижу. Как стратег говорю. А что с ним? — Лопата повернулся к Максимову.
— Сердце. Отпускает уже.
— Соси колеса. Ничего другого пока нет, — отрезал Лопата.
— Они про больницу какую-то говорили. В Коломне. Сказали, что женщины там, — продолжал Карпов.
— Больница? В Коломне… «Дурка» там…
— Точно. «Дурка».
— Интересно…
— Николаич, ты как? — Карпов посмотрел на заднее сиденье.
Максимов показал ему кулак:
— Нормально.
— Что-то голос мне твой не нравится, шеф, — процедил Лопата. — Ладно. Едем сперва в «Штаб».
— А Боец? — спросил Максимов. — Бойца с собой возьмем?
— Боец сейчас занят. Он поехал к Анисимову. И сейчас его мурыжит… Ленчику надо через полчаса позвонить.
— Я, признаться не думал, что он окажется таким лохом. — Комаров широко улыбнулся. — Развели его — как пацана. Просто смешно! И такие люди считаются какими-то там лидерами…
— Да брось ты! — Ипатьева сунула в рот огромную, больше похожую размером на мандарин, виноградину. — Какой он лидер? Ты же видел — пьянь пролетарская!
— Ой-ой-ой! Можно подумать, мадам… сама-то — царских кровей?
— Царских или не царских, а кое-что понимаю. В отличие от этого придурка…
— Это точно, понимаешь. Ты, в общем, и должна понимать… Ты же теперь — генеральный продюсер!
— Продюсер… Мне хоть нужно съездить туда, посмотреть на людей, с кем работать придется.
— Съездим. Это не горит.
— Теперь — уже ничего. Главное было, чтобы он договор подписал. А то — полный бардак…
— Ты объясни толком. В чем суть, так сказать, проблемы?
— Суть в том, что порядок в стране наводится. Наконец-то…
— Это что значит?
— Какие вы, москвичи, темные в массе своей! Я же тебе объяснял.
Гена встал из-за стола… Ресторан в подвале больницы, к которому Галина уже успела привыкнуть, был, по обыкновению, пуст. Только за стойкой бара торчала высокая фигура тощего парня в белой рубашке: парень смотрел телевизор с выключенным звуком и как бы не замечал кушающего хозяина с его гостей. В том, что Гена являлся здесь полноправным и единственным хозяином, Ипатьева уже успела убедиться.
