***
Алеша повесил куртку на вешалку и выключил в коридоре свет.
– Алеша! – позвала из гостиной мама. – Да сделай ты тише, господи! – закричала мама бабушке, стараясь перекричать громкий звук телевизора.
– Чего? – оторвалась от экрана бабушка.
– Тише! Тише сделай! – по слогам проговорила мама.
– Тише?
– Тише! Тише! Тише!
Алеша зашел в гостиную.
Бабушка обидчиво поджала губы.
– Так бы сразу и сказала, бесстыдница, – она вытерла морщинистой рукой рот. – А то сразу в крик, сразу в крик. – Она покачала головой, повернулась и крутанула ручку громкости на передней панеле телевизора.
Звук стал еще громче. Послышался звон хрустальных бокалов.
– Боже! Боже! – завопила мама. – Боже! Тише! – Мама бросилась к телевизору и выключила его. – Ты совсем меня с ума сведешь, мама! Совсем!
Бабушка положила руки на колени и посмотрела снизу на маму.
– Ты, Наденька, совсем уже сумашедща стала! – Медленно покачала головой. – Ай, ай, ай… Уже телевизор не дает посмотреть… Везде меня гонит, нигде места мне уже нет в этой квартире! Нигде! – Она тяжело поднялась и встала, держась за спинку стула, стоящего возле стола. – Разве тебе не стыдно, Наденька? Чи ж я думала, что ты такая у мене вырастешь? Чи ж я знала?.. Ох, ох…
Бабушка медленно прошла через комнату мимо Алеши и остановилась в дверях. Она повернулась и беснула на маму глазами.
– Коли б я ведала… Лучше б тебе не родится, лучше б ты маленькой померла, коли так…
Мама изменилась в лице.
– Побойся бога, мама! Что ты такое говоришь? Разве тебе не стыдно? Разве я о тебе не забочусь? Как же ты можешь такое говорить?
Бабушка стояла, схватившись за дверной косяк, по морщинистому лицу текли слезы.
– Чи ж так можно? – говорила она, блестя железными зубами. – Чи ж так по-человечески? Чи ж так кто с родителями обходится? Ты уже кушать мне даже не даешь! Кушать! Я на кухоньке стою, так к окну отворачиваюсь, чтобы видно не было, что кушаю!
– Мама! Что ты такое говоришь? Это где же я тебе кушать не даю? Стыдись! Наговариваешь на родную дочь!
– Ты мене стыдишь! Ты мене стыдишь! Ты мене кушать не даешь! – дыхание бабушки стало прерывистым. – К телевизору не пускаешь! Ах, ты, гадюка! Ах, ты гадюка! – завизжала она. Сжав кулаки, она бросилась к сидящей на диване маме. – Гадина! Гадина!
– Боже! Убивают! – закричала мама и закрылась сверху руками.
– Ну, я вже щас тебе дам, – бабушка замолотила маму кулачками по спине. – Ну, я вже щас тебе покажу, как надо родину любить, – с придыхом приговаривала она.
Алеша, удивленно наблюдавший за происходящим, вдруг гаркнул:
– Хва-тит! Хва-тит! Хва-тит! – он весело посмотрел на застывших родителей. – От-ста-вить! Ров-няйсь! Смирр-на! Ррравнение на серрредину! Шагом арш! – Он задирижировал руками, и запел "прощанье славянки" – Та-ра-рарара ра-рарара-ра-рарам тарара-тарара-та-рарам…
Мама поднялась с дивана.
– А это что еще за командир нашелся? – она подбоченилась. – Что это еще такое? Ты почему нам мешаешь? Мы тут с бабушкой разговариваем… Ты чего не в свои дела вмешиваешься?
– Ага, – улыбнулся мальчик. – Вижу я, как вы разговариваете… – Алеша выпрямил спину и сомкнул ноги, выпрямив их в коленях. Он застучал воображаемыми палочками и затянул: – Бабусенькин носик, смотри сдалека! Бабусенькин носик, бей в ба-ра-бан! Бабу…
Мама шагнула к нему и откинула руки в стороны.
– Так. Где ты пропадал? Чего глаза красные? Плакал? Что снова случилось? – засыпала она его вопросами.
– Ничего, – мальчик устало опустился на ручку кресла. – Ничего не случилось. А глаза красные оттого, что смешно стало.
– Смешно видите ли ему стало… Ах, ах, ах, вы только посмотрите на него! Какой герой! Смеется с собственных родителей! – Мама наклонилась к нему. – Ты лучше скажи, что ты с Филей сделал? Чего это он пугливый стал какой-то? Ты его бил?
Алеша вскочил.
– Ды ты что? – закричал он. – Я? Да как я мог?! Я никогда, никогда не бил и не буду бить Филю!
– Ну, ладно с Филей, а ты спроси его, Наденька, уроки он сделал чи нет? – заскрипела из-за спины бабушка.
– Да! Уроки ты сделал? – спросила мама. – Ведь уже вечер! А завтра, между прочим, в школу!
– Мам, мне завтра во вторую смену…
